Сибирские огни, 1967, № 3

— Очень хорошо, что товарищи открыто, как и должно коммуни­ стам, выложили свое мнение. Сдается мне, что в самом факте такого1 откровенного разговора есть то, чему мы должны радоваться. Паладин отодвинул стул и вышел из-за стола. Или тесно было его крупному телу, или хотел большей доверительности, большей непри­ нужденности разговора. Алексей Иванович подошел к Ставерко. — Скажите мне, товарищ Ставерко, почему вы не посоветовались с колхозниками по поводу обязательств? В чем причина? А? — Да нам известно, что они думают,—повторил свое и кривовато* усмехнулся Ставерко. — О чем же? — Хлеба желают побольше на трудодень. — Желание естественное,— сказал Паладин.—А все же, думает­ ся мне, что не проста причина, по которой не собрали колхозников по такому важному вопросу. И не в том лишь дело, что верите вы в пол­ нейшее единодушие правления и колхозников. Ставерко задвигался на стуле. Щеки его вновь окрасились горя­ чечным румянцем. — А могли бы вы вспомнить, когда у вас было общее колхозное- собрание? — спросил Паладин. Ставерко неловко было сидеть, когда секретарь обкома стоял пе­ ред ним. По армейской выучке он встал и даже чуть вытянул руки по швам. И Паладин, заметив этот, удручивший его жест, отошел от Ставерко и сел за стол. Но зарянский председатель все стоял в своей солдатской позе и молчал. Как видно, вспоминал — когда же было то последнее общее собрание и о чем. — В июне,—напомнил Бакланов,—насчет покосов. Покосы делили. — Ага. Верно.— Ставерко сел, задумался. — Вот видите,— резюмировал Паладин.—1Мало полагаются неко­ торые товарищи на трезвый ум народа. Мало! Чувствуете? А это либо самодовольство, повторяю, барское самодовольство, либо трусость. Это последнее слово Ставерко ощутил, как пощечину. — Что ж,— вздохнув сказал Паладин, на этот раз резко и холод­ но.—Следует рекомендовать правлению колхоза «Заря» безотлага­ тельно провести общее колхозное собрание и обсудить на нем обяза­ тельства по продаже хлеба государству. Сами не догадались, вот при­ ходится рекомендовать. 7 . Два часа ночи. В опустевшей комнате гулко бьют стенные часы: «Бомм. Бомм!» Калитин один среди беспорядочно расставленных стульев, кем-то брошенных уже ненужных бумаг и всей этой взъерошенности покину­ того поля битвы. Как клочки бумаг на полу и на столе, кажется, остались здесь и витают без цели обрывки фраз, пустые, оторванные от смысла слова: «готовность», «душа», «сознание», «долг», «вольготно»... О чем это, вольготно? Да, Ставерко о хлебе. Может ли это быть мечтой хозяина? Что происходит в душе Ставерко? Леонид Архипович вышел из-за стола. Тело просило разминки. Он поставил на место стулья, подобрал и бросил в корзину клочки бумаг, высыпал туда же окурки из своей пепельницы. Привел в при­ вычный порядок газеты, папки, сводки на своем столе. Проделывая все 30