Сибирские огни, 1967, № 3

Над сводами их золотой листопад, ПЪд сводами их голубой снегопад, О тишь глубочайшего тыла! Сибирь-холодырь,—про тебя говорят, К тебе эта кличка пристыла, Но в час, когда крепости вражьи горят, Мы знаем, откуда берется снаряд,— Холодной рукою смертельный заряд Не ты ли в него вложила: Вздохнула, Вдохнула В волшебный снаряд Дыханье глубокого тыла!., В этой же патетической тональности м образной напряженности, а вместе с тем и удивительной ясности и глубине поэтического выражения написано Мартыновым позднее стихотворение «Народ-победитель»: Возвращались солдаты с войны. Москвичи, ленинградцы, донцы... Возвращались сибиряки! Возвращались сибиряки — и охотники, и рыбаки, и водители сложных машин, и властители горных вершин, и владетели мирных долин,— возвращался народ-исполин. Едва ли можно перечислить хотя бы только виднейших наших поэтов и назвать только самые яркие, живущие и звучащие поныне в народной памяти и душе, бес­ численные фронтовые и тыловые поэмы, стихи, песни, которые с разной силвй поэти­ ческой выразительности, так ,или иначе, не «касались» бы, не запечатлели бы образа Сибири, сибиряка — одного из самых в то время прославленных и любимых народных героев. Хочется привести лишь строки из поэтической легенды «Сарана» Петра Ко­ марова, дающие более или менее цельный образ сибирского фронтовика: Сибиряк сохранил и сберег Нашу славу, как стяг полковой, У старинных можайских дорог И в окопах сырых под Москвой.. Он лежал на кровавом снегу, Он в суглинке стоял но плечо, Но не дал опоганить врагу Той земли, что любил горячо. Опален сталинградским огнем, Испытал он всех бед глубину. Ты у Волги узнаешь о нем, У курганов степных на Дону.,* «Сибирское сердце карает сурово.— в нем боль Украины и горе Донбасса»,— под­ черкивал А. Сурков истоки сибирской неотразимой боевой отваги и беспощадной нена­ висти к врагу. Тут нельзя не отметить, что и в военной поэзии нередко звучали иные застарелые, однако «воскресающие» и бытующие иногда в литературном обиходе пред­ ставления и определения якобы первородных, «доминантных», что ли, особенностей «кондовой стати» и «таежного нрава» сибиряков. К примеру: В ходу у таежников крепкая водка. Да меткая пуля, да мертвая хватка,— Такая сибирская наша походка. Такая сибирская наша повадка... (И) В стихотворении «Корни», как и в своих прекрасных поэмах и лирических сти­ хах, Василий Федоров, не раз вглядываясь в свою сибирскую «коренную» родослов­ 184