Сибирские огни, 1967, № 3

Как будто мглою мир обвит* Ты ничего в нем не находишь. Когда на сердце нет любви Ни к человеку, ни к природе..-. Любить, мой друг! Любить всегда Родную землю, горы эти. Где синева, деревья, ветер, Где по долинам города Нам строить лучшие на свете..* Шел я, шел, усталости не слыша. Вдоль реки, туманами повитой. На вер: жну поднимался выше. На вершину в шапке ледовитой. Там стоял я. гордый, над простором. Землю всю окидывая взором... Этому безраздельному слиянию с родным краем, служению ему своим словом и делом посвятил жизнь и творчество крупный и своеобразный поэт-ученый Петр Драверт: Ни в снах любви, ни в буре битвы Тебя забыть не в силах я... В твоих реках —мои стремленья, В твоей тайге —моя душа... Такое поэтическое кредо не имело ничего общего с имевшими место областниче­ скими, сепаратистскими тенденциями и настроениями. Мотивы некой сибирской «исклю­ чительности» и «самостийности», самозабвенное, «глухаринное» воспевание кондовой, неприступной дикости природы и нравов старой Сибири иногда уводили поэзию в сто­ рону от революционных путей ломки и преображения всей жизни народа, от властно врывавшейся в Сибирь советской нови. Но сама по себе громадная и неисчерпаемая по своему общественному, идейному и эстетическому содержанию тема — Человек и Природа,— наиболее проникновенно и ярко разработанная в лирике И. Мухачева, П. Драверта и других сибирских «пейзажи­ стов», является одной из могучих и выразительных страниц Сибирианы. Равно как и другая, впрочем, связанная с первой, основополагающая гуманистическая тема совет­ ской литературы — тема великой дружбы наших народов. Она глубоко и поэтически ярко раскрыта тем же Мухачевым (на материале социалистического возрождения и расцвета народа Горного Алтая) и другими поэтами-сибиряками— А. Ольхоном, К. Лисовским, И. Рождественским. В следующем «ряду» видятся мне поэты, если можно так сказать, кровно сибир­ ской родовы и закваски, для которых родной край был стартовой творческой площад­ кой для взлета на высшие орбиты нашей поэзии: И. Уткин, с его юношескими парти­ занскими балладами и «Сибирскими песнями»; «безусый энтузиаст» Д. Алтаузен; В. Саянов с «Золотой Олекмы»; за ними «могучая кучка» по-сибирски размашистых и сильных талантов — Л. Мартынов, С. Марков, Павел Васильев, Вас. Федоров; затем поэты, в стихах которых Сибирь роднится с Уралом, как у Сергея Васильева, или Ени­ сей сливается с Невой, как у И. Авраменко. А дальше — многоголосый хор последую­ щих поэтических пополнений военного призыва и послевоеных лет; тут я отважусь назвать лишь некоторых, на мой взгляд, наиболее «типичных представителей» этих поколений, скажем, Ю. Гордиенко, Светлана Кузнецова и В. Казанцев... Из этого мощного поэтического притока одни сибиряки начали сразу с великолепных и много­ обещающих самородковых заявок на богатую поэтическую «добычу», другие — именно на разработке сибирских золотоносных «жил» и россыпей — добились наиболее полного и щедрого раскрытия своих дарований и поэтических находок; третьи — с переменным успехом продолжают настойчиво свои изыскания на уже обжитых и неизведанных си­ бирских пространствах. Но все они в той или иной мере остаются верны своей родо­ начальной привязанности, 12* 179