Сибирские огни, 1967, № 3

А всего лишь минуту назад все было так хорошо! Она, Анна Спирина, главный егерь заказника, спокойно шла на широких охот­ ничьих лыжах по лесу и любовалась алой зарей. Тихо было в лесу, уютно, покойно. Лишь монотонно шуршал под лыжами снег да изредка потрескивали от мороза тонкие сучки березок. И вдруг совсем рядом раздался вы­ стрел — раскатился по лесу, эхом отозвался в разных концах. Анна схватила за ошей­ ник собаку, рванулась сквозь чащу. И вот... Неподалеку от умирающего лося — све­ жий лыжный след: услышал, учуял ее бра­ коньер, пустился бежать. Только напрасно: тайга не так дика, как думают некоторые, не так наивна, чтобы спрятать в чаще врага. Не отпуская собаку с поводка, Анна пустилась по следу. И скоро впереди, меж­ ду деревьями, показалась широкая мужская спина. Анна спустила собаку, сорвала с плеч ружье. — Стой! Лайка подскочила к незнакомцу, вцепи­ лась в брюки. Тот рванул было из-за пояса нож, но Анна предупредила: — Брось шутить: у меня курки взведе­ ны. Браконьер медленно повернулся, засло­ няясь руками от лайки. И тут женщина ахнула: — Василий Вениаминович? Перед ней стоял знакомый ей районный работник Василий Вениаминович Беспалов. Она не раз слышала о нем, как об охотни­ ке, не соблюдающем сроков и правил, же­ стоком и жадном, но не верила этому. Ма­ ло ли чего люди наговорят! — Василий Вениаминович? — вновь по­ вторила она. — Ну я, я! — выдохнул Беспалов,— Что намерены делать? Анна смешалась на миг. Но тут же твер­ до сказала: — Судить вас будем, товарищ Беспалов. — Ха-ха-ха,— рассмеялся он нервно.— Не лучше ли просто замять это дело? Оглас­ ка повредит только вам... — Не повредит,— ответила Анна.—.Кто что заработал, гот то и получит. Поздно вечером вернулась Анна домой, в свою лесную избушку. Неторопливо раз­ делась, затопила печь, покормила собаку. Посидела у стола, прошлась раз-другой по комнате. Тихо в избушке, неуютно, пустын­ но. Мирно тикают стенные часы, стрекочет за печкой сверчок. Потрескивает на столе семилинейная лампа, горит, разгоняет тьму. Но разве ей разогнать пустоту? Анна присела у печки, погрела холодные руки, потом взяла с полки листок бумаги, ручку, села к столу. «Здравствуй, Андрейка, здравствуй, сы­ нок. Ну, как ты там живешь, как учишься, что нового у тебя?...» Писала, а перед внутренним взором про­ ходила вся ее жизнь. ...В то время ей, Анне Спириной, а вер­ нее Анюте Даниловой, было восемнадцать лет. Девчонка, совсем девчонка. Единствен­ ная и горячо любимая дочка главного ин­ женера леспромхоза. Что она знала тогда об окружающих лю­ дях? Какое представление имела о сибир­ ской тайге? Она прекрасно училась, играла на пианино и пела. Да, пела. Ей предска­ зывали большую судьбу. Кажется, она и сама тогда поверила в эту судьбу... Но, кроме этой веры, было еще другое — была шальная, захлестывающая, как ветер, любовь. Любовь к незаметному пареньку Ване Спирину. — Ваня, поедем в город,— умоляла она.— Ведь мы окончили школу, что нам здесь делать? — Нет, Анюта,— ответил ей Иван, то­ скливо заглядывая в ее большие глаза.— Тебе — что? Тебе — просто. А я в семье — старший. Кроме меня, у матери еще пятеро. Кто их будет кормить? Я пойду работать. В тайгу. Охотником. Она уехала одна. Это было тридцать лет назад. Ровно тридцать лет назад, не больше, не меньше. Она уехала. Одна. Но потом... Как хорошо она видит сейчас то светлое утро, ту колышущуюся, вздрагивающую пос­ ле глубокого сна розоватую землю, когда бежала по узенькой тропке в дремучие деб­ ри, когда, уставшая, изнемогшая, бросила в кусты чемодан и пальто, осталась в одном легком платье. О, какие глаза были в то утро у ее Ива­ на! Изумленные и счастливые, испуганные и горящие, как ночные костры. — Анюта, это ты или не ты?... Отец отверг ее, даже не пустил в дом, когда она решила его попроведать. Да и не только отец — многие смотрели на нее, как на чумную. Но нашелся, кроме Ивана, еще один че­ ловек, который на все смотрел иными глаза­ ми. Это был Прокопий Петрович Головин— мудрый и добрый дед Пронька. — Молодец, Анюта,— сказал он.— Каж­ дый человек сам должен выбирать свою до­ рогу, потому что только он знает себя до конца. Ты поступила правильно. Правильно потому, что подчинилась не чужой воле, а своему разуму, своему сердцу. Так Анюта Данилова на всю жизнь осталась в тайге, вопреки воле отца проме­ няла судьбу певицы на судьбу незаметной русской бабы, на судьбу обыкновенной же­ ны охотника. Прошло немного времени, и Анна не ху­ же Ивана научилась стрелять из ружья по> уткам, читать на снегу хитроумные иерогли­ фы лисьих следов, ставить снасти на юрких озерных щурят. Она поняла, что жизнь в лесу — это со­ всем не идиллия, что промысел — трудней­ шее и серьезнейшее дело, и всеми силами старалась облегчить труд мужа. Она научи­ лась не думать о красивых платьях, не тре­ бовать невозможного — ведь надо было по­ стоянно помогать тем, пятерым братьям и сестрам Ивана, которые жили в селе, ко­ торых нужно учить, «выводить в люди». И 168