Сибирские огни, 1967, № 3

на кладбище, где лежит наша писательница, которая поверила в нас, и через нее мы получили путевки в жизнь. Я разволновалась. Смотрю на него сквозь слезы и говорю: ну вот что, Григорий Песков, оставайся у меня, а завтра поедем к Лидии Николаевне. До поздней ночи мы проговорили с ним и о том, как жили и работали в колонии, и как много Лидия Ни­ колаевна им про жизнь рассказывала. На другой день мы с Игнатовым побывали на кладбище. С тех пор он пишет мне письма, рассказывает о себе, а также о том, что начал по цепочке отыскивать товарищей, которые были в Тургояке, узнавать, кем они стали в жизни. Он мечтает написать о них книгу, и если получится, то это будет хорошая память о писателе, который помог им в свое время понять самих себя. Я до сих пор с теплым чувством вспоминаю то недолгое время, которое я про­ жила тогда в Москве, где в уютной комнате на Басманной улице по сибирской при­ вычке на «огонек» почти каждый вечер собирались старые и новые друзья. Радушные хозяева привлекали всех своим сердечным теплом и непринужденно­ стью обстановки. Здесь доверчиво делились друг с другом своими задумками, горячо обсуждали злободневные литературные новости, читали и критиковали еще не напе­ чатанные вещи. Когда же уставали от споров, делали передышку — пели, читали сти­ хи, пили чай. Время летело незаметно, на часы никто не смотрел... Но как бы поздно ни расходились гости, Валерьян Павлович вставал утром всегда в определенное время, делал физзарядку, завтракал, садился за свой стол, и уж никто и ничто не могло оторвать его до назначеннбго им самим часа. Лидия Николаевна говорила, что завидует такой дисциплине труда, что она даже пробовала подражать ему в организованности, но у нее ничего не получалось, и она работала по-своему — без системы. После моей первой поездки в Москву завязалась дружеская переписка с Валерь­ яном Павловичем. Летом этого же года я получила от него письмо со сногсшибательной новостью: «Милая Зоя, Ваша сестра, а моя дорогая жена, собирается в недалеком будущем выехать по примеру короленковского героя — «без языка», правда, не в Америку, а в Турцию. На мои опасения на этот счет — она категорически заявила, что знание фран­ цузского языка в размере гимназического курса ее вполне устраивает. О подробностях этого события она напишет Вам сама. Я же пока пребываю в горестном и любопыт­ ном ожидании, чем закончится это экзотическое путешествие»... В те годы заграничные командировки писателей были еще редким явлением. Сестра моя одна из первых среди писателей получила такую командировку. Поехала она от тбилисской газеты «Заря Востока». Последнее письмо перед отъездом в Турцию мне от Лиды было из Батуми, где она должна была сесть на пароход, делающий рейс до Марселя. Пароход французской компании «ИОНИ» стоял у русских берегов только под своим флагом, не поднимая нашего русского — красного, и, может быть, оттого, пи­ сала сестра, когда я вошла на пароход, повеяло на меня дыханием чужбины, когда ощутима вся острота и терпкость этого слова. О впечатлениях своей поездки в Турцию сестра написала книгу «В стране уходя­ щего ислама», из которой я приведу только одну выдержку. «...На всем большом пароходе большинство пассажиров были американцы, французы и турки; русских с советскими паспортами были толькое двое — я и дип­ курьер. Мое первое обращение к метрдотелю по-французски с просьбой указать мою каюту вызвало у него ироническую усмешку, и после вторичного моего вопроса и его небрежного ответа я упала духом. Дипкурьер, на помощь которого я надеялась, знал только немецкий язык и в дальнейших переговорах помочь мне не мог. 148