Сибирские огни, 1967, № 3
Он. Галия Ивановна, не волнуйтесь. Я все прекрасно понимаю и ничего не сделаю во вред другим. Мне самому трудно что-то решить. Я словно в тупике, из которого нет легкого выхода. Меня могут посчи тать за сумасшедшего и надолго запрятать в желтый дом. Ведь если вы или другие не захотят признать во мне меня самого, пройдут равнодуш но мимо или настойчиво станут доказывать, что я другой,—закон суров. Перед ним я мертв, и моя могила на здешнем кладбище. Вы первый че ловек, кто должен сказать, кому жить, кому умереть —Саше Логинову или Диме Радугину. Скажите. Г алия . Жить должен —живой. О н. Но кто? Я и тот, и другой. И все же я —Радугин. Га лия . Я могу только верить. Он. Я расскажу вам все, ничего не утаивая. Вот уже несколько не дель я начал понимать, что я кто-то другой, а не Саша Логинов. Но от нестерпимого желания крикнуть: послушайте, это же ошибка, я не тот, за кого вы меня принимаете! —меня удерживал страх и все еще силь ные сомнения. Вот я смотрю на свои руки и говорю им, пусть это зву чит наивно, смешно: мои умные, верные руки. Как вы меня выручили. Вы меня начали выводить из непонятного лабиринта забытой жизни. Я помню, когда первый раз взял в руки провод, я вдруг почувствовал, что пальцы начали действовать сами собой, сами нашли ножик, надре зали обмотку, обнажили сердечник. И я вспомнил, что это самое я де лал тысячи раз, только сейчас не было рядом приборов с множеством клемм. Но они где-то остались и ждали меня. Вы и Сильва при встре чах говорили со мной о Сибири, но это не находило во мне отклика. Ру ки вели меня в другой мир, где однажды вдруг замерцали диски осцил лографов и в просторах огромных помещений вдруг послышались звуки, долетавшие с далеких неведомых звезд. Но где он, этот мир? —точно я вспомнить не мог. Несколько дней мне мое положение казалось за бавным. Прошлого нет —оно умерло. Мне дали имя другого человека, и я волен воспользоваться им как мне угодно, а тот, кому оно принадле жит, не может призвать меня к ответу. Нелепое чувство какой-то обман чивой свободы. Но я понял, что она мне не нужна. Я понял, что меня- можно назвать как угодно, дать мне любые блага, я все равно стану искать самого себя —здесь или на краю света. Человеку нельзя быть без прошлого, какое бы оно ни было. Ведь кому-то я был нужен и кто-то был нужен мне. Кто они, где они те люди, среди которых я стал чело веком и кому обязан возместить добро. Кому-то большим должником был и Саша Логинов. Я видел, чувствовал, что ко мне, считая меня Са шей, относятся не как к знакомому, или как к человеку, обделенному судьбой, а любят. Любят! А ведь это так много. Это волшебный дар — его нельзя уронить, разбить, оттолкнуть. И я старался походить на моего незнакомого друга, моего ровесника, моего двойника, стараясь соблю дать его жизненные правила. Кажется, я ничем не подвел его. (Пауза). Позавчера здесь я встретил человека. В нем я почему-то почувствовал своего врага. Почему-то я его ненавидел. Его походку, его голос, жесты? В нем было что-то зловещее?! Я прозвал его могильщиком. А поздно вечером я увидел Валю. Могильщик оказался ее отцом. Что же это — или радость или новое огромное горе, что я, наконец, полностью вспом нил все? Все. Га лия . Она узнала? Он. На ее лице был страх, удивление... Валя! Валя! Как мне хоте лось крикнуть —любимая, это я. Но я сдержался. Я понял, что корот кого пути к ней нет. Она вышла замуж, значит, я для нее умер. Валя — второй человек и, пожалуй, единственный, кто может признать меня 120
Made with FlippingBook
RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2