Сибирские огни, 1967, № 2

в грозный строй — чтоб вышвырнуть врагов, в яркий строй — под праздничное небо, в чуткий строй — за книгами стихов. Мы шагаем. Нет ориентиров, нет дорожных знаков на пути. Б мир без рядовых и командиров нам поодиночке не дойти. Мы шагаем строем. Так веками люди шли, равняясь на рассвет... Привыкаем к службе. Привыкаем к злой махорке — вместо сигарет, и к столовке нашей, и к перловке, и к тугим кирзовым сапогам. Мы уже выносливы и ловки — по плечу любая тяжесть нам. И морозы — вовсе не морозы, и жара —нам больше не жара. В чем секрет такой метаморфозы? Я салагой был еще вчера. Вроде, был затертым да забитым и робел под взглядом старшины — стал я тертым, сделался я битым, никакие страхи не страшны! Ей спасибо, матушке-привычке, буду век ее благодарить. Командир вытаскивает спички только для того, чтоб прикурить. Пусть хоть сами маршалы сойдутся, пусть секундомером засекут — сможем мы раздеться и разуться в двадцать нам отмеренных секунд! Но не это главное, служивый, в главном разобраться помоги. Коли мы с тобой сегодня живы, знать, не зря таскали сапоги, кашу ели, уголь разгружали, драили до полночи полы. Знать, не зря мы чистыми держали пушек смертоносные стволы! Может, брат, мы не имеем права командира строгого хулить? Даже наша служба —не забава, а ему не год, не два служить и не три святых законных года, для него —особый есть закон.