Сибирские огни, 1967, № 2

работать ушел и в Ныжино редко бывает... Все разлетаются помаленьку. Мать подложила в печку дров, поставила чайник. Максим засмотрелся на маленького Егорку, который выудил из меш­ ка все гостинцы, разложил их рядком на лавке. Изо всего —творожную шанежку выбрал и грыз ее, мерзлую. — Губа не дура,— кивнула мать и положила на голову старшего сына сухую ладонь.—А ты учись, сынок... Отец, покойник, все говорил, что человека из тебя сделает... И опять заплакала тихими слезами. Задребезжал крышкой чайник, покатились по плите сердитые ка­ тышки воды. Арина отставила чайник, взяла с полки черный комок чаги, заозиралась по сторонам. — Ты что, мама, ищешь? — спросил Максим. — Ножик куда-то засунула, чагу покрошить нечем... Сын достал из кармана складник с зеленой костяной ручкой, протя­ нул матери. — Это тот, дяди Андрона который... Не посеял еще? — Я берегу,— гордо сказал Максим. — А катанки, видишь, не уберег. Арина нахмурилась, собрала под глазами морщины: все никак не могла примириться, что сын у нее снова разутый в такие лютые холода. Они попили чаю, поели, Арина пошла управляться в свинарник, Максим с Егоркой забрались на печку и стали барахтаться, жулькаться. Егорка упрямо лез к старшему брату, ловил его ручонками за уши, за нос, смеялся, им было обоим весело. А когда Максиму играть надоело, он спустился с печи. — Ну, ты сиди дома, а я к Мыльжиным сбегаю. Скоро мама придет. — И я с тобой,— запросился Егорка. Максиму жалко стало братишку. — Одевайся тогда... Максим подождал, пока прогорели дрова в печке, загреб угли, при ставил клюку к дверце и вместе с Егоркой вышел на улицу. У крыльца повстречалась им бабка Варвара, остановилась, осмот рела строго Максима: — Як-корь тебя — совсем большой вырос! Вынула табакерку, захватила щепоть мелкой толченой зелени, потя нула ноздрей, другой, потерла ладошкой по широкому плоскому носу, выдохнула, блеснули сквозь шелки старческие глаза. «Все такая же бабка Варвара: напихает в нос табаку, а чихать и н думает». ] — А ты не нюхашь табак ишшо? — Не собираюсь, бабушка,—ухмыльнулся мальчик. — Н-ня... За щеку кладешь, поди што! Бабка Варвара тронула его шершавыми пальцами за подбородок. Только разминулся Максим со старой остячкой —попался Анфим Порфилкой. Анфим шел, как всегда откидывая назад голову и выбрасы вая вперед кривую ногу. Порфилка вытянулся, почти перегнал ростом отца. Идет — курит, слюнями сквозь зубы цыкает, руками помахивает, плечами покачивает, шапка к левому уху заломлена. «Остался один большак у отца, так уж и рад задаваться». Максим Порфилку никогда не любил. Анфим его сразу узнал: зубы желтые выставил, на добром рябом лице задвигались ямки-оспины. Порфилка смотрел на Максима насмеш ливо. 68