Сибирские огни, 1967, № 2

панида Марковна привезла с собой запах лекарств, была бледная, по старевшая, припадала на ломаную ногу. Она почти ни о чем не рас сказывала, зато сама расспрашивала, как тут они без нее жили, как управлялись с хозяйством, здорова ли ее золотая Угряна и сколько дает молока. Потом Степанида Марковна потребовала прочесть ей все пись ма, какие пришли без нее от сыновей. Письма читала ей тетя Валерия и утирала косынкой глаза. Сте панида Марковна тоже всхлипывала: она никогда не слушала писем с фронта без слез, какие бы письма ни были — веселые или грустные. Тетю же Валерию плачущей над письмами Максим видел редко. Он думал сейчас, что плачет тетя Валерия потому, что виноватой считает себя перед свекровкой. Тихо и грустно прошли два дня, а на третий в доме Степаниды Марковны разразилась гроза. — Бессовестная, паразитка ты этакая,— со стоном, похожим на плач, говорила Степанида Марковна, как только вошла на порог. Она уходила к кому-то в гости, но пробыла там недолго: Максим не успел даже разу сбегать по воду, а тетя Валерия дочистить золой посуду. — Ах ты, негодница. Надо было мне из дому уехать, как ты му­ жика в постель притащила.— Голос ее возвысился. Она была до сине­ вы бледная, скинула с себя плюшевое пальто, бросила его в угол, а са­ ма встала у стенки под образами. — Да что вы, мама? За что поносите? — выпрямилась тетя Вале­ рия, опустив грязные руки. Ее большой длинный нос был в саже, юбка забрызгана мокрой зо­ лой, а ноги в пимах расставлены как-то смешно: носками навыворот. Она с упорством, поразившим Максима, смотрела в лицо свекрови, не отводя и не опуская глаз. «Твердая»,— подумал Максим, сидевший в углу на лавке. Когда все это началось, он хотел прошмыгнуть в двери на улицу, но хозяйка затрясла головой и рукой, показала ему на лавку. — Еще успорять она будет! Еще и отказываться! — кричала Сте­ панида Марковна, и ее стало бить мелкой дрожью,—Вся деревня из края в край говорит о сраме твоем, грешница ты поганая! Господь накажи ее, нечестивую.— Степанида Марковна повернулась к ико­ нам и стала молиться,—А меня ты прости за гнев, за слова мои черные... Максим, глядя, как молится Степанида Марковна, подумал, что ругань кончилась, что злоба хозяйки перекипела и можно уйти незамет­ но. Но Степанида Марковна, кинувшись от икон, вдруг начала ругаться такими словами, так колотить кулаком себя в грудь, что у'Максима дыхание перехватило. «Как тетка Катя лается, бабки-Варварина дочь или мужик какой пьяный». Эх, набожная, богомольная,—оторвала перекошенное ли­ цо от печи тетя Валерия и обожгла свекровку взглядом едкой улыбкой. — Молчи, молчи, сука, потаскуха продажная,— мотала в неисто­ встве головой Степанида Марковна, закрывая глаза, а сквозь ресницы ее сочились слезы и скатывались по щекам.— Как вспомню сынка сво­ его да как подумаю, каким ты добром ему платишь... о-оо! Тогда я стер­ пела, в сорок втором, когда ты с Ларькой, молокососом, путалась Те­ перь же я все опишу! Люди напишут. Пусть знает, какая жена у него! Степанида Марковна, как безумная, на Максима накинулась, тор­ мошить его стала, пытать: 62