Сибирские огни, 1967, № 2

Л г с н и д Сердами Совершенно, другой раз, с виду не­ объяснимые явления происходят в челове­ ческом коллективе. Настолько необъясни­ мые, что даже философия не в силах под них подвести научную базу н буксует на месте, пуская в трубу государственную зар­ плату. Может, если бы за это дело взялась прокуратура, она и докопалась бы до истинных причин подобных явлений, но ей почему-то не хочется браться. Видно, у нее и без этого дел хватает. Так что, если кто в состоянии, пускай попробует вскрыть непонятное при помощи собственных умозаключений. А дело вот в чем. Сижу я однажды в пивной и пью пиво. Балуюсь, значит, пивком и вдруг ви­ жу — в противоположном от меня углу си­ дит знакомая фигура с угрюмой физионо­ мией и в самоубийственной позе. Я сразу же, конечно, узнал моего соседа по дому. Это был дядя Митя, маляр. — Ты что это не на работе сегодня, дядя Митя? — спрашиваю я, подсаживаясь к его столику. Он посмотрел на меня с тоской, допил пиво, вытер рукавом пену с усов и много­ значительно вздохнул. — Бросил я свою работу, ну ее к чер­ ту,— сказал он и полез в карман за папи­ росами. Другой бы, кто его мало знает, может, и не удивился бы. Что тут особенного, вер- но? Ну, бросил человек работу. Ну и что? Мало ли людей меняет свою профессию по всевозможным соображениям. А я удивился, потому что дядя Митя маляр особый, потомственный и очень гор­ дящийся своей профессией. Его даже как-то непривычно видеть в обычной одежде, по­ тому что он никогда не снимал рань­ ше вымазанной в краску и известь спецовки разве что когда спать ло­ жился. И для этого у него были пол­ ные на то профессиональные основа­ ния. Его дед. например, собственно­ ручно Зимний дворец красил еще до революции. Что ни говорите, а не у каждого в биографии такие предки великие имеются. И вот представьте себе, что такой человек, бесконечно, можно сказать, влюбленный в свою профессию, у которого дома все стены увешаны различными гра­ мотами и благодарностями, вдруг бросает свое дело и начинает переквалифициро­ ваться. — Что же это ты, дядя Митя? — спра­ шиваю я его. — Ничего не поделаешь,— сокрушенно вздыхает он и затем долго и сосредото­ ченно ругается,— Стыдно стало. Один сре­ ди баб остался. Совсем они меня, как муж­ чину, из малярного дела вытеснили. Устроили, понимаешь, из моей профессии какой-то шахер-мат. — Матриархат,— поправил я. — Во-во,— согласился он,— кругом ба­ бы. Ну, ладно уж на производстве, на за­ воде или на фабрике. Там куда ни шло. Может, так уж историей предназначено. Так сказать, женское равноправие взбира­ ется на соответствующие вершины. И пусть его. Но ведь дело-то до абсолютного свин­ ства докатилось, до бессовестного издева­ тельства над мужским достоинством.— Он покрутил в руках папиросу, сломал ее по­ полам и бросил в пепельницу. — На производстве я еще кое-как пе­ реносил это положение,— продолжал дядя Митя,—но вчера такое произошло, что моя чаша терпения переполнилась окончательно. Подхожу я вечером к строительному мага­ зину, у которого имею, можно сказать, свое законное место, и что бы ты думал? Стоит на этом моем кровном месте этакая фря, вся в известке и с кисточкой в руках, ре­ кламирует свою профессию. — И что же ты сделал? — спросил я. — А ничего. Выругался, конечно, как полагается и пошел восвояси. Дядя Митя замолчал, почесал в затыл­ ке. Немного покашлял. 187