Сибирские огни, 1967, № 2

человеку, восхищение им; тут и тема преемст­ венности поколений; и чувство ответствен­ ности за все происходящее на земле; и стихи против бездумья, кокетства в искусст­ ве; и такие, вроде бы, частности, как пре­ зрение к суетности или почтительность к до­ стоинству; и даже стихи, обращенные к од­ ному и тому же лиду— к Натали Пушки­ ной — и решенные в принципе одинаково... Более того, если угодно, я могу привести даже отдельные определения, эпитеты, фра­ зы, уже ранее встречавшиеся у Смеляко- ва или очень похожие на них. Ну, скажем, в старом стихотворении «Даешь!» было; Ведь мы и доныне, однако, Живем, ни черта не боясь... А в теперешнем «Иване Калите» читаем; Сутулый, больной, бритолицый, уже не боясь ни черта... Неубедительно? Пожалуйста, другой , :пример: в давнем стихотворении царь Петр говорит Алексею: На кого ты пошел, мальчишка, С кем тягаться задумал ты? , В нынешнем стихотворении тоже на ис­ торическую тему— о царе Иване — автор говорит по поводу своего непочтительного жеста в сторону Ивана: Куда ты вздумал лезть, мальчишка? Над кем решился подшутить? Если уж и это не убеждает, укажем на прямое, дословное совпадение: в старом стихотворении и в одном из новых по отно­ шению к Пушкину употреблены те же сло­ ва — «любовь и горе»... Ну, так что же — повторение, повторе­ ние, повторение? Да. Но это-то мне и нра­ вится! Не повторение, конечно, отдельных эпитетов, определений, фраз. Мне нравится приверженность поэта к мыслям, чувствам, образам, которые дороги, интересны и мне. Я люблю его открытых героев, их ясные мысли, прямые поступки. Словом, «мы плебс. И вкус у нас плебейский, а не какой-нибудь иной». Встречая в новых стихах Смеляко- ва уже известную по прежним стихотворе­ ниям мысль, я не огорчаюсь, не досадую, а радуюсь и восхищаюсь той поэтической гиб­ костью, находчивостью, ^неутомимостью, разнообразием, с которыми поэт вновь ут­ верждает эту мысль, показывает ее новую глубину, новые оттенки и грани. . Вот хотя бы упоминавшиеся два стихот­ ворения о Натали Первое— давнее — суро­ во, непримиримо, как судебный приговор. Гневно, прямо, грубо, не допуская и мысли о возможности смягчающих вину обстоя­ тельств, поэт обвинял и грозил: ...Ты думала, что все забыто и все травою поросло... Напрасный труд, мадам Ланская, тебе от нас не убежать! То племя честное и злое, тот русский нынешний народ, и под могильною землею тебя отыщет и найдет. 'А И гнев поэта захватывает нас, убеждает, и, кажется, невозможно сильнее выразить этот гнев, рожденный любовью к Пушкину. Но вот прошли годы, и ныне мы уже чи­ таем «Извинение перед Натали». Читая пер­ вые строфы, мы видим, что, по прошествии времени поэт осуждает свою прежнюю ка­ тегоричность и прямолинейность. Ведь все так не просто: Пушкин же любил свою же­ ну, верил ей. Как можно оскорбить любовь Пушкина?! Эта мысль преисполнила Сме- лякова смирения и желания загладить свою вину. Его величие и слава, уж коль по чести говорить, мне не давали вовсе права Вас и намеком оскорбить. Он называет теперь свое прежнее стихот­ ворение бестактным, он извиняется за него, он покорно просит его забыть. Все идет очень чинно, благородно и великодушно. Но вот последняя строфа, и вдруг — вдребезги летят смирение и благочиние, и из их об­ ломков вырывается не только гнев, как в том стихотворении, а гнев и неизбывная боль. Она, эта боль, преобладает: позабудь­ те, Натали, тот стишок,— Ах Вам совсем нетрудно это: ведь и при жизни Вы смогли забыть великого поэта — любовь н горе всей земли. Смеляков остался Смеляковым. Ничего не смог он поделать со своим гражданским и поэтическим темпераментом. Но как по- человечески обаятелен внезапный взрыв этого темперамента! Даже . благоговейная любовь к Пушкину не смогла примирить Смелякова с неблагодарностью и обидой ему, Пушкину, причиненной. Как поэтически прекрасна, выразительна эта резкая смена тональностей, этот крутой поворот стиха! Итак, в первом стихотворении домини­ рует прямо и открыто выраженный гнев. Во втором — мучительная боль, которую поэт хотел скрыть, но не смог. Стихотворения очень разные, но утверждают они разным путем одно — любовь к Пушкину. И мне отнюдь, не скучно читать это. Или взять тему любви. Смеляков я тут «повторяется», он пишет о любви, как и раньше,— благодарно. Но приглядитесь вни­ мательно. В прежних стихах это была бла­ годарность сиюминутная, что ли, непосред­ ственная — за любовь нынешнюю, живую. За такую любовь — подаренную или только внушенную — благодарны могут быть мно­ гие. Но многие ли способны живо, остро и благодарно вспомнить любовь тридцати­ летней давности? Поэт рассказывает, что вчера, войдя в какой-то зал, он среди молодых и красивых вдру! увидал «безнадежную старуху» — женщину, которую любил, когда ему «было чуть не двадцать, а ей почти что сорок лет». Хоть это и не в модном стиле, средь суеты и красоты 167