Сибирские огни, 1967, № 2

строен с соблюдением заповеди о любви к пешеходам. Здесь по улицам запрещено движение всех видов транспорта, кроме детских колясок. Для автомобилей —чер­ ный ход, подземные подъезды к задним дверям магазинов. Память сердца Все было, как везде в Голландии: пре­ красная дорога, ухоженные поля, милень- кие домики. И кладбище сначала показа­ лось нам похожим на другие: прочная, солидная ограда, песок на дорожках... Отличие было в гом, что всем, кто ле­ жит здесь, возданы равные почести Над могилами нескдоняются скорбные ангелы, не поднимаются мраморные глыбы или кресты из полированного- камня, все 864 надгробья совершенно одинаковы. Здесь лежат наши. Это Русское клад­ бище. Одни погибли в лагерях, других от­ копали в солдатских могилах и после войны привезли сюда, чтобы все были вместе. Имена написаны по-русски но некото­ рые звучат странно: может быть, их пере­ водили из немецки-х списков лагерей уни­ чтожения или узнавали по рассказам гол­ ландцев, сражавшихся в Сопротивлении Тут вся страна, все республики: Смирнов Николай, Шевченко Яков, Алайбек Акса- фон, Бирюк Павел, Ипешилов Кушмар, Мицкоян... •У надгробия Георгия Комкова совсем свежие, сегодняшние цветы Удивительные голландские цветы, яркие и непахучие. Кто-то уже побывал здесь рано утром, тот, кому чем-то дорог . лежащий в гол­ ландской земле русский солдат. Как и на всех кладбищах Европы — неопознанные могилы: «Неизвестный со­ ветский воин», «Неизвестная советская гражданка» На кладбище тихо и пусто, лишь поют птицы да шелестит листва. Родные белые березки встали в почетный караул у па­ мятников. «Слава героям» — написано по- голландски на стене кладбища. Людно бывает здесь 4 мая, когда Гол­ ландия чтит погибших за ее свободу. В небольшой конторке у Эверта Арта Янссена — ящики с картотекой Господин Эверт в черном костюме с черным галсту- ком. Он смотритель кладбища. Кладбише большое, тут конечно, не только иностран­ цы, но и свои, голландские парни, ведь рядом располагался гитлеровский концла­ герь Амерсфорт. Он не столь велик и страшен, как Ос­ венцим или Дахау или Мау 1 хаузен. Вон вышка, тысячекратно проклятая лагерная вышка, и колючая проволока, и следы рва, и каменные стены бараков, на которых еще проглядывает написанное по-голланд­ ски слово «голод». Но вблизи все это осмотреть нельзя: там теперь воинская часть Янссен был в голландском Сопротив­ лении. Он и его друг иногда забирали из лагеря полуживых вместо мертвых и пе­ реправляли к своим. ..Длинный, аккуратный, по линейке прокопанный глубокий ров. Он зарос ку­ старников, молодые деревца укоренились на его склонах Ров вырыли обреченные на смерть Здесь их расстреливали. В самом конце на дне рва — памятник. Там. где стоит теперь голландец в дере­ вянных кломпен, со стиснутыми кулака­ ми, в куртке, распахнутой на голой груди, в последние дни войны были расстреляны пятьдесят три узника. Памятник поврежден, его били, дол­ били чем-то острым. — Западнонемецкие туристы, — спо­ койно, может быть, даже слишком спо­ койно, замечает Янссен,—Это они гаеч­ ным ключом от автобуса и камнями. Я прибежал, закричал. Они смеялись. Мы записали номера машин, сообщили Мини­ стерству иностранных дел. Не знаю, чем это кончилось. Сто одного русского воина привезли в лагерь поздней осенью 1941 года. Янссен думает, что это были пограничники, либо солдаты, захваченные в самом начале вой­ ны. Их привезли сюда, чтобы показать голландцам, что русские —дикари и вар­ вары Пленным запрещали бриться, им да­ ли рваную одежду, их кормили отброса­ ми, а иногда вовсе не кормили. И вот та­ ких —изможденных, страшных, босых — гоняли по снежным улицам городков воз­ ле Амерсфорта. — Потом всех ваших расстреляли,— говорит Янссен.— Всех до одного. Их имен никто не знает. А остальных привез­ ли сюда с юга страны Они бежали из пле­ на, партизанили во Франции, в Бельгии. Погибли в боях на юге, когда вместе с союзниками освобождали нас. Теперь ле­ жат вге вместе. Мы возвращаемся знакомой отличной дорогой мимо ухоженных полей и милень­ ких домиков. Старые мельницы картинно простерли неподвижные крылья над ка­ налами. Маленький ярко-красный трактор отваливает плугом пласт сработанной че­ ловеком земли, а вместо грачей над паш­ ней вьются чайки. На этой земле и за эту землю сложили голову многие из тех, что спяI теперь в ней вечным сном.. ' Дорога выходит к морю. Его не видно, но оно рядом, за валом выспкой дамбы, Моря не видно, но ветер доносит глухой и сердитый его шум. Оно всегда ря­ дом с голландцем, оно друз и враг наро­ да Страны странностей. Страны . противо­ речий, образ которой с детства укладыва­ ется в нашем сознании примером упорного трудолюбия, будничного повседневного мужества в извечной борьбе Человека со Стихией.