Сибирские огни, 1967, № 2

— И вы с пробоиной шли сюда от самого Гавра?! — Нет,— спокойно ответил он.—Сначала мы сходили в Австралию. Пересечь на дырявом пароходе два океана, из которых один Индийский!.. Чтобы опомниться, я прошелся взад-вперед вдоль рубки. И новая неожиданность: на старом, потускневшем от времени кренометре я вдруг увидел надпись... по-русски! Ну да, там было написано: «Заводь мореходныхъ инструментовъ Гидрографического Управления». Написано было с допотопным твер­ дым знаком в конце слов. Да что там твердые знаки,—прямо из тусклой латуни гордо пялил грудь российский императорский орел. Какими ветрами занесло сюда эту птичку? — Русский,—сказал я штурману, показывая на кренометр.— От­ куда это? — Не знаю,—ответил тот неохотно.—Везде бываем. Компас вот английский. — Н-да-а... А что значит «Иванос»? — Имя владельца. Так я и думал. Помню, только что став лоцманом, я очень удивил­ ся, когда однажды на Енисей пришло подряд шесть судов — кажется финские,—все с одинаковыми названиями. Названием служила одна и та же фа'милия, разными были только инициалы. Что это за прослав­ ленные родственники, подумал я тогда, чьи имена достойны, чтобы их читал мир? Потом я узнал, что владельцы могут давать судам свои имена и имена своих родственников. — Владелец богат? Едкая усмешка скривила малокровные губы штурмана: — Богат,—ответил он.—Слишком богат... Я тогда не почувствовал всей иронии этих слов: старые суда слу­ чаются и у богатых владельцев, ведь, как и люди, суда со временем не молодеют. Я вышел на верхний мостик, взял два пеленга по магнитному ком­ пасу и, спустившись в рубку, проложил их на путевой карте. Судно лежало точно на курсе, беспокоиться не было причин, и, чтобы убить время, я стал страницу за страницей просматривать морской еже­ годник. Вернувшись в рулевую, я увидел там незнакомого старика, оде­ того в потертую замшевую^ куртку. Лицо его цветом и бесчисленными морщинками напоминало проросшую картофелину. Стоя в дальнем углу рубки, он о чем-то говорил со штурманом, говорил отрывисто и глухо, не отводя взгляда от далекого, пустынно-серого берега. «Россия» — вот единственное слово, которое я успел перехватить из этого разговора: при моем появлении оба замолчали, и штурман отошел в сторону. — Доброе утро,— поздоровался я со стариком, и вдруг мне стало как-то неуютно, столько тоски было в старчески-жидком взгляде его серых глаз. Мне даже пришло тогда в голову грубое сравнение: что-то похожее можно встретить в глазах собаки, у которой жестокий хозяин утопил щенят в проруби. Старик ответил мне кивком головы и сделал едва уловимое дви­ жение, будто желая и не решаясь протянуть руку для пожатия: позже я понял, что так оно и было. ' 120