Сибирские огни, 1967, № 1

.— Пантиска,— сказал погодя Анфим, не вынимая изо рта самокрут­ ки,—дуй домой за ведерками да выбери рыбу из обласка. Пантиска бегом побежал: отец не то что мать, его не ослушаешься. Анфим взял с кормы два ружья: одно свое, другое Егорши Сараева. Максим сразу узнал отцово ружье. Потом Анфим стал вытаскивать из обласка уток. — Папка прислал, что ли? — не очень обрадовался Максим и отче­ го-то вздохнул прерывисто. Анфим Мыльжин посопел, выплюнул в воду окурок, заступил брод­ нем на край обласка и быстрыми маленькими подхватами вычерпал воду со дна веслом. В обласке, огороженная широкой доской, блестела на солнце рыба. Молчанием своим Анфим тревожил Максима, и мальчик опять спро­ сил у него про ружье и про уток. — Твои утки, тебе настрелял... Варить с матерью будешь. Поди, всю дорогу ехал —уток тебе стрелял... Отец твой много патронов оставил. — А сам-то он где же? Или он вовсе про нас забыл? Анфим передвинул узенькие глаза в сторону. — Обласок унесло, Егорша без обласка долго сидел... Ты, паря, вот так — сирота.—Остяк прошелся, хромая, вокруг своей лодки.—Толкай с кормы, пособляй-ка! На сухом обласок опрокинули, затолкали весло под него, взя^и мокрые, все в чешуе, перепутанные частушки. По спине Анфиму на бродни стекала вода, стучали, раскачиваясь, кибасья — грузила. Все стало как в серый ненастный день, когда нету ни птичьего ще­ бета, ни звона жучков в веселой траве, когда хлещет с неба вода и со­ роки кричат над согрой, мокрые, с черными злыми глазами. — Дядя Анфим... а тятьку я больше совсем-совсем не увижу? Остяк опустил мальчику на макушку горбатую мокрую руку, поше­ велил тонкими пальцами. — Разве во сне, Максимша... Ты паря —холера... Мыльжин Анфим хошь хромой, хоть рябой да не страшный. Рыбу поймам, утку убьем — вместе съедим... Арина, узнав обо всем, съехала по ступенькам крыльца, зарылась лицом в колени. На спине у нее расползлась от натуги старая белая коф­ та, открылись синие бугорки позвонков. — Чем мы тебя прогневили? Боже ты, боже! Максим не плакал, только нахохлился и серым комочком сидел на крыльце. Анна отвела мать в карамушку, перекрестилась в передний угол. Вытряхнула из берестяной коробки на стол пригоршню сухарей. — Жить надо,—кротко сказала Анфимова баба. — Кака теперь жизнь мне с ними? — запричитала опять Арина, — Кричишь-то как: все Пыжино слышит. Вот молоко усохнет, чем станешь дитё кормить? И в наступившей минуте затишья завыла собака: от тоски ли, от го* лода... Бондарь Андрон вернулся из Каргаска с неплохими вестями: муку загрузили в паузок, но задержка случилась из-за болиндера. Стоит катер в ремонте, а как починят, так сразу пошлют с паузком в Пыжино. Добрые вести привез Андрон, а ему передали худые: друг его лучший долго жить приказал. Вот тебе —на тебе! Да что это за весна нынче такая? Что за напасть?