Сибирские огни, 1967, № 1

Хроника называла и уточняла новые обстоятельства и вехи; а) перевоз Арефьева располагался в Батраках Сызранского уезда; полное имя купца —Александр Николаевич; на балконе за пузатыми графинчиками и буженинкой благодушествовал тогда и его брат — Сергей Николаевич,—тряс бороденкой, горячил в брате беса такой же самодур и барышник; б) дело решал земский начальник 2 участка Сызранского уезда (имя его любезно сообщала «Общая роспись начальствующих лиц Рос­ сийской империи»: А. Д. Ребровский); в) по делу было два разбора: 15 июня и 25 сентября; г) на первый разбор «Арефьев послал частного поверенного г. Ильина», на втором не было ни Арефьева, ни его поверенного. Лежал на газетном листе и пласт судебного состязания: извороты противника Левина г. Ильина, линия ленинской аргументации. Наказать купца его же властью, властью имущих — это была еще не вся трудность, что громоздилась тогда перед Лениным. Купца пред­ стояло наказать ни за что — так думала торговая Самара, первый ре­ шатель всех судеб во всех присутствиях. В замахе Арефьева не видели настоящего зла и монаршие верхи. Большой уголовный закон —Уло­ жение о наказаниях — вовсе не имел статьи о самоуправстве, а ма­ лый — Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями,— хотя и называл самоуправство преступлением, но тут же оговаривался, что преступление это частное, стоящее за чертой государственного почина. Частное обвинение в суде начиналось обязательным обрядом при­ мирения, а при безуспешности примирения суд (земский начальник, городской судья) рассматривал лишь те доказательства, которые пред­ ставлял и предъявлял потерпевший. Поэтому требование закона выло­ жить перед судьями чужую вину, доступной руке и глазу, как кусок плиса или миткаля на ярмарочном прилавке, после чего оставалось бы пустить в дело судейский аршин и хлопнуть на счетах, нередко озна­ чало отказ в правосудии. Зло, накатившееся на человека, темного в праве,— мужика, мастерового — оставалось ненаказанным. Беспомощ­ ный перед обязанностью допрашивать, доказывать, формулировать на языке права свои требования простолюдин-обвинитель забито молчал или оправдывался, вместо того, чтобы обвинять, клял себя за необду­ манное судилище и «проигрывал» правое дело. «Поезд отходил что-то очень рано утром или даже ночью... — рас­ сказывает Д. И. Ульянов о последней поездке Ленина на дело Арефь­ ева.— Предстояла бессонная ночь, скучнейшие ожидания в камере земского начальника, на вокзалах и т. д. Хорошо помню, как мать уго­ варивала брата не ехать. — Брось ты этого купца, они опять отложат дело, и ты напрасно проездишь, только мучить себя будешь. Кроме того, имей в виду, они там злы на тебя. — Нет, раз я уже начал дело, должен довести его до конца. На этот раз им не удастся еще оттягивать. И он стал успокаивать мать». Стремление купца затянуть спор имело свой тайный смысл, свое зерно и, как это ни странно, юридическое. Первая же неявка Ленина грозила аннулировать его жалобу. Это был абсолют формы. Ильин, поверенный купца-перевозчика, ставил именно на эту лошадку. Ставка Ильина и сам Ильин — это была еще одна преграда — и отнюдь не маловажная —на пути к справедливому удовлетворению 40