Сибирские огни, 1967, № 1

№ 613 по своим клеткам, а когда большой волжский пароход, натуж­ но гукая и кладя дым на воду, отвалил от самарского берега с Ульяно­ вым на борту, он заполнил последнюю клетку: «выбыл из г. Самары в Москву, о чем донесено». Потом достал из железного шкафа другую книгу — «Дело Самарского городского полицейского управления о со­ стоящем под надзором полиции быв. студенте Владимире Ульянове», заключавшее в себе более 40 донесений, осведомлений,' рапортов и предписаний тайной службы, и отчетливо вывел число против вопрос­ ного слова «кончилось». Новых сведений «Книга на записку» почти не предлагала. Но для меня была нова. Стариной. Своеобразием печати прошлого. Подлинностью. «Бывший студент Ульянов», «строгому, без срока» — это борьба. Прежде всего—-борьба, и лишь потом, вторым значением — история. Неизмеримо острее, чем типографская буква, выражали и доносили это чувство и вот это писарское рукоделье желудевыми чернилами, и запах старинного переплета, и галочка цветным карандашом, и этот вот шнурок-позумент. Ближе виделись те, чьей была эта «Книга»,— сивая щетка волос бобриком или же, напротив, голое припудренное темя, голубые мунди­ ры, оплечья в серебре... И уж совсем живой вставала перед глазами молодая марксистская поросль Самары. Перо служки перебрело пол-листа: «137. Сын чиновника Алексей Васильевич Попов». И тут же — пометка: «согласно предписанию г-на Самарского губернатора... этапирован в Петербургскую одиночную тюрьму...»25. Да ведь это ж Скляренко, «организатор масс по натуре», друг Ле­ нина, вводивший вместе с ним и И. X. Лалаянцем в ядро кружка марк­ систов. В воспоминаниях Дмитрия Ильича Ульянова о нем сказано: гимназисты и семинаристы старших классов получали у него полу­ легальную литературу —Писарева, Чернышевского. Для нас, юнцов, он был окружен какой-то особой таинственностью,— высокий, сильный, неразлучная сучковатая палка и темное пенсне. Новая запись: «191. Сызранский мещанин Вадим Ионов». Анна Ильинична писала о нем: «Стоял на народовольческой точке зрения..* Владимир Ильич постепенно перетянул его на свою сторону»26. Еще одно имя: 205. Сельский учитель Алексей Александрович Бе­ ляков27. В воображении возникает картина: сбор кружка у Склярен- ки. Мезонин в желтой обшиве над утлым деревянным флигельком свя­ щенника Ефимия на Садовой. Стол. Лампа. Меднобокий самовар в клубах пара, на красной решетке. Не все еще в сборе. Раздумчиво, ожидающе позвякивает ложечка в стакане. Входит Беляков, вошла Лукашевич, скрипнул в дверях щегольскими сапожками Кузнецов. И неожиданно — взрыв смеха: дверь распахнута, и на пороге — Улья­ нов. Смеется. Обернулся на лестницу — и кому-то: «Ну, каково? Вадим уже здесь, Маша, Семенов... И гости, гости! Пари выиграно начисто, и я требую немедленного удовлетворения!»28. Ленин писал позже, что кружки, то есть тесные, замкнутые, почти всегда на личной дружбе основанные сплочения очень малого числа лиц, были необходимым этапом развития социализма29. Те, кого собирал самовар на Садовой,— это и было тесное сплоче­ ние друзей-единомышленников. 37