Сибирские огни, 1967, № 1

задачей пополнить своей особой театральное войско Спартака. Теперь автор инсценировки «Спартака» был моим любезным собеседником. Писатель, теоретик драмы, доктор искусствоведения, он долгие годы работал с К. С. Станиславским, был его секретарем, заведовал лите­ ратурной частью первой студии МХАТа. — Зигзаг моего отца в Самару? Простите, какой это год? Восемь­ десят седьмой? О, тут я плохой свидетель, в те дни вашему покорному слуге не было и четырех лет. — А позднее он не делился с вами впечатлениями о защитах за закрытой дверью? — Не припомню что-то... Материалы Ленина? Его досье? — Рае* сеянным движением Владимир Михайлович разглаживает складки на скатерти.— Была пора, когда мой отец искал бури... Извини* те, пожалуйста.—Он поднимается.—Я оставлю вас на две-три ми­ нуты. Над карнизом двери, за которой скрывается его фигура,— рогатый охотничий трофей с пуговичными глазами. В наше время это символ старины. Узкие кожаные стулья чопорны и торжественны в своей гео* метрической прямизне, обои цвета каленого ореха — старомодны. С чем он вернется, мой собеседник? С сафьяновой тетрадью мемуаров отца и со словами в ней о Ленине? В руках Волкенштейна —книга, сравнительно новая, в темной си­ неве дерматина. Но мне нужны мемуары! — Ваш отец не писал воспоминаний? — А как же. Я видел у него толстую тетрадь. — В сафьяне, конечно? — Что-то попроще. Не потеряйся она, по-другому бы протекала и эта аудиенция.— Он добродушно улыбается и осторожно кладет на стол, будто никому не предназначая, дерматиновую книгу,— Полистай­ те. Не служит ли это доказательством того, что и гражданское дело может стать концентрированной политикой? Изданная в Саратове книга повествовала о Чернышевском. На супер-листе —дарственная надпись: «Сыну прекрасного человека, имя которого украшает страницы этой книги,— Владимиру Михайловичу Волкенштейну от автора очерка «Младший сын Н. Г. Чернышевского». С уважением и признательностью —Н. Чернышевская. 15.Х.62». Это был рассказ внучки великого мыслителя-революцконера о му­ жественной защите М. Ф. Волкенштейном издания полного собрания сочинений Н. Г. Чернышевского, предпринятого его сыном. — Для отца эта мирная цивилистика обернулась драмой,— заме­ чает Владимир Михайлович.— Ночной налет чинов полиции. Изъятие ценнейшего эпистолярия — писем Короленко, Гарина-Михайловского, Станюковича... — А досье по делам? — Этого отец не говорил. Повторяю свою мысль: и защита граж­ данского дела могла показывать бурю. Отцу случалось выступать на стороне рабочих по увечным делам. — Очевидно, я несносен со своими вопросами, но... — Понимаю, понимаю... Так вот, после революции я дважды гостил у отца и, естественно, оба раза речь заходила о Ленине. Кстати, рекомендовал ему Ленина Хардин... Отец говорил, что уже по впечат­ лениям девяностых годов Ленин представлялся ему человеком боль­ шой воли. Боевая азартная убежденность и счастливый талант делать 25