Сибирские огни, 1967, № 1

В глазах нерешенным вопросом — тоска, удивленье и стыд. Вот книги — что в них? И тетради. Никто их не будет листать... Обманки намывший старатель, пора пред Весами предстать! И все ж Вы улыбкою слабой меня — от мальчишеских лет, растерянность пряча под шляпой, приветили, Старый Поэт. ★ Труд... Вот он окончен. Старался. Труд, начатый мной не вчера,— как страус, пять лет оперялся, не выпорхнул из-под пера. Все в меру, пожалуй: не ода и, вроде, под дых не дает. А точку не ставишь. Чего-то в нем все-таки недостает. И кажется — чувство пустое! А сбрось его, переупрямь! Прилипчиво чувство шестое: конца не хватает... И впрямь! И впрямь, хоть и труд не великий, а все же, написанной впрок, себя уважающей книге положен в конце эпилог. ...В Мочищах, под Новосибирском не спится мне, рано встаю. Предчувствием юности близкой повеяло в душу мою. О Вас заблужденья отсеяв, и сам породнившись с пером, покойный поэт Алексеев, я Вас поминаю добром. Ни годы, ни новые веянья Ваш Образ в душе не сотрут — как некое благословение в дорогу — на поиск и труд... ★ ★ Проверенный в подвигах ратных, уже как товарищ и друг, я братьями принят на равных, мужчина — в их замкнутый круг. Пропахшие солнцем и лубом, с двуручной пилой, налегке, как сплавщики и лесорубы, мы утром выходим к реке. Река! Сквозь закаты и зори стремит она плёс голубой, чтоб вод океана в низовье коснуться своею губой. Разлившаяся величаво, в семье островов и проток, каких она барж не качала, каких не кружила плотов! Каких она не принимала недобрых и добрых гостей! Ясаков каких не взимала с приречных своих областей! Как жизнь в половодье большая, с клыками подводных камней, и нас, новичков, искушает помериться силою с ней...