Сибирские огни, 1967, № 1

даже выскочивший Иван Засипатыч застыл от удивления, глядя на своего барана. Парни успели спрятаться за сараюшкой, и Пылосов их не увидел. Он забежал в мыльжинскую ограду, стал выгонять барана на улицу, а тот от страшного зуда не различал ни ограды, ни ворот, ни хозяина. Когда Иван Засипатыч забежал сзади, чтобы направить барана в во­ ротца, тот развернулся круто, почти на месте, и, наклонив голову, вре­ зался Пылосову промежду ног. Иван Засипатыч не устоял и опрокинул­ ся навзничь. — Да взбесился ты, што ли? — Боров, а сбрыкал, как мячик,— сказал в сенях Левка. Они хохотали с Порфилкой, покатывались. — А мы с тобой в ночь на рождество еще не такое выдумаем... И Левка открыл Порфилке свою придумку, которая недавно при­ шла ему в голову. — Так она же помрет со страху,— перестал смеяться Порфилка.— Вот напридумывал... — Мотри, рот на защелку, а то... Левка подставил кулак к приплюснутому Порфилкиному носу. Высунулся из избы Пантиска. — Женихи! Вы чо тут: шу-шу-шу? — А тебя ждем,— ответил грозно Левка и втолкнул Пантискину черную голову обратно в избу. 9 С каких-то пор Калиска стала искать дружбы с Манефкой: а то они жили ссорились. Калиска старшая в доме, старалась увертываться от работы, перекладывала свои дела на Манефку. У Манефки был добрый, чистосердечный характер, она управля­ лась и за себя и за Калиску, и книжки еще успевала читать. Она не имела привычки ябедничать, жаловаться отцу, мачехе. Но худо было, когда Иван Засипатыч узнавал, что Калиска лодырничала, а Манефка работала. Уж тогда спуску Калиске не было: Иван Засипатыч любил ее меньше Манефки. В этот год Калиске пошел семнадцатый, она уже совсем заневести­ лась, и Манефка, которой еще не исполнилось и четырнадцати, смотрела на нее украдкой, исподтишка, примечая: как она ходит, садится, как стоит перед рябым от старости зеркалом, как укладывает по утрам пол­ ные груди в сшитый ей матерью лифчик. Все это было Манефке еще неведомо, непонятно и странно, но что- то уже заставляло ее все примечать и запоминать. Из Сосновки Калиска вернулась не такой, какой уезжала. И это тоже не прошло мимо Манефки. Старшая сестра стала молчаливая, словно прислушивается, что у нее внутри делается, в душе. И ночами на койке ворочается. А то как спала? Упадет и носом посвистывает, до утра на одном боку могла вылежать. Однажды в полночь Калиска разбудила сестру. Манефка открыла глаза: к дальний угол светила луна, у той, противоположной стены спа­ ли отец, мачеха, — Ты что?— удивленно спросила Манефка. — Давай с тобой поворожим под рождество? Глаза Калиски были широко-широко открыты и ожидали. — Да ну, чепуха всякая... Будит еще среди ночи. 148

RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2