Сибирские огни, 1967, № 1

готов был упасть на четвереньки и по-собачьи ногами землю скрести. Левка не стал ждать, когда покажется на поляне Пылосов, повер­ нулся и скорехонько пошагал в ту сторону, где за кустами скрылась Калиска. Пришел он к отцовскому балагану, чай пить со злости стал. Отец тогда сказал: «Чай пьешь — далеко видишь, а идешь близко». Смеялся над сыном... Левка часто об этом все вспоминает, и вот опять вспомнил. — О девке думаешь, паря? — спрашивает Анфим, наступая на рас­ колотое днище. — Как в прорубь глядел,— отвернулся Левка. — Ладно, поди што, женим тебя. — Остячку я не возьму, тятька,— упрямо сказал Левка, и лицо его стало не по годам суровым. Остяк узкими щелками вскользь посмотрел на сына. — Тетка Катя што сказывала? У поварихи на Усть-Ямах мужик скончался. Был худой да травился ишшо. Прости бог, окочурился. К по­ варихе с тобой и посватамся. Сын глядел мимо отца, на сжатых сурово губах у него собиралась улыбка. — Видал я ее... По мне она будет, как собакам дорога по первотро- пу: убродная. И рассмеялся печально: только зареветь осталось. В августе же, как отошли покосы, Иван Засипатыч отослал Калиску подальше с глаз — гостить в Сосновку к тестю, трахомному старику Гавриле Гонохову. Калиска все и жила там, отиралась. Сосновка — Пыжину не чета. В Сосновке дворов в десять раз больше и парней полно. Левку Мыльжина не проведешь: крутилась Калиска там с ха­ халями, обжимали, поди, ее, тискали, песенки под гармошку пели. Ина­ че чего бы ей носом вертеть? Это пуще всего и выводит Левку, что Ка­ лиска с недавних пор не хочет его замечать, видеть не хочет. Ну, вернулась она с Сосновки, повстречал ее Левка, она ему «здрассте» сквозь зубы и мимо, бочком от него. Левка ей дорогу пере­ ступил, спросил напрямик: чего она, мол, кочевряжится? Она отвечала, что — ничего, что просто у нее настроения нету. Обидел кто? Нет, гово­ рит. И с этим словом ушла от него. Тяжело вспоминать Левке, тяжелее, чем ношу нести. Согнулся он: от мокрых сетей, которые нагрузил на него Анфим, промокла спина. В волосах за ушами запутались белые рыбьи чешуйки. Руки тонкая тетива нарезает... Бросить бы все средь дороги, отмыться в бане, надеть одежду чистую и спросить Калиску: пойдет ли она за него замуж. Пусть скажет раз навсегда. Анфим рыбу несет. Тропка осклизлая: снег на' ней с глиной переме­ шался. — Вконец обмелела Пыжинка, кулику по колено,— с тоскою ска­ зал Анфим.— К зиме речка старится, как все равно человек... Морщи­ нится, сохнет речка, чисто старуха... А Левка пыхтит под связкой мокрых сетей и думает зло: «Подка­ раулю Калиску, подкараулю...» В тот день он встретил ее, но она опять ему ничего не ответила: си­ дела молчала на посиделках, грызла орешки, плевала шелуху в подол — слова не обронила. Была она с виду как день с дождем. Есть дни, когда нет ни ветра, ни голубой просветинки на небе, а сеет дождь-сеенец, си­ дишь в обласке, выбираешь сети, рыбу выпутываешь, а самому спать хочется... И на Калиску глядя, Левке тоже захотелось спать. 146