Сибирские огни, 1967, № 1

. Занесло нас на пень смолевый: меня-то в сугроб закинуло, а свекор череп себе раскроил. Тут же и кончился. Анфим под полоз ьогой угодил, и грудь ему сильно помяло... Нога кривой срослась. Не зря моя мать, покойница, сказывала: на веку, как на долгом волоку, разное пе­ режить придется... Анна с горьким вздохом усмехнулась. Жизнь у Арины складывалась куда счастливее. Замуж она не гна­ лась, не спешила, ждала человека надежного. Ненадежные попадались, да она сторонилась их. И пришел человек, полюбил: умный, ласковый, образованный. Была у него работа хорошая — по лесничеству. В то время Арина хлеб выпекала на Кандин-Боре. — Ноздреватый хлебушко, пышненький: ты его кулаком к столу, а он кверху. Таким бы хлебушком хоть разочек сейчас людей покор­ мить. Как бы они зарадели, сердешные! Сыпались на Арину милости, благодарности. И довольна она была, что радость людям приносит. Относились к ней хорошо, а кто и хотел обидеть —Арина сама за себя постоять умела. Это сейчас ее горе да нужда в тенётный угол забили. А тогда — одной-то, бездетной, румяной да молодой — что было не жить? Поженились они с Егором Сараевым, люб он ей был, мил: и тем, что работа была у него по лесничеству чистая, и тем, что не пил, не ку-“ рил. с умом хозяйство начал налаживать. А не нравилось в нем ей одно: простоват был мужик, в жалости к человеку последнюю рубаху мог отдать. — Простота хуже воровства,— согласилась Анна и широко зевну­ ла.— О господи. Один рот и тот дерет. — Хорошего мало... Многих людей он у себя привечал, каждому находил утешение. А после они же оговорили его... Забрали безвинно­ напрасно, и год от него ни слуху. Вернулся худущий, в чирьях, и ка­ шель его по ночам бил... Тут бы его подкормить, а дни тугие пошли. Как взяли Егоршу, меня сразу с пекарни убрали. Раз я жена ему, а он, ста­ ло быть, враг, то мне не положено быть при таком обчественном деле, как хлебовыпечка. Господи! Боялись, что я отраву в квашню могу под­ мешать, людей по злобе отравить. А у меня к людям, кроме добра, ни­ когда ничего не было... Уезжать надумали, а собирать было нечего: что завели с ним, я за год прожила. Хотели попервости на Алтай перебрать­ ся, да вот сюда угодили... И туг он конец свой нашел. — Ничо, Арина, ты баба жилистая, осилишь горе, перебедуешь. Анна поднялась с лавки, с хрустом переломила пальцы, одернула под мышками прильнувшую к телу кофту. — Управляться пойду. Куда же мой большак-то запропастился? Легкий на помине, Левка влетел в избу: — Слышь т е— Пылосов разоряется? Бабы прислушались, с тревогой ловя какие-то крики с улицы. — Ты ли, чо ли, опять? —Анна кинулась к двери. — Да ну' — отскочил в сторону Левка,— Вон тетки Аринин Максим да наш Пантиска будто набедокурили. — Боже ты мой,— простонала Арина и встряхнулась, как курица, которую окатили водой.— Чтоб тебя перекосоротило, будь ты неладен, дрянной парнишшонка! Что хоть стряслось-то, Левушка? — Пылосов там базлает: дескать, муку воровали. Давно, дескать, мы у него муку таскаем, а он все поймать не мог. Таку беду разорался Иван Засипатыч! — Чо ж это деется? — почти ® один голос выкрикнули изумленные бабы. И кинулись вон из избы. В Сибирские огни .V, I 113