Сибирские огни, 1966, №12

на мгновение задержал его взгляд, он снял брюки, предварительно выло* жив из них пистолет, и старуха, хотевшая что-то сказать, увидев писто­ лет, испуганно примолкла, и Зольдинг, заметив, отвернулся: такая р а з ­ валина боится смерти. Избенка тесная, почти без мебели, с двумя лавками вдоль стен и чисто выскобленным столом, с единственным маленьким оконцем, едва пропускавшим свет. Никакого признака пищи и телесной жизни не было заметно, в углу теплилась лампадка перед иконой. «Как они живут од­ ни, без всякой помощи?» — мелькнуло в голове Зольдинга; он решил не снимать белья; морщась, стараясь не думать о грязи, натянул сверху старикову сатиновую рубаху, затем штаны, все оказалось ему чуть-чуть великовато. Надернув сапоги и, не оглядываясь, не желая больше ду­ мать об этих брошенных, никому не нужных стариках, он сдернул с де­ ревянного колышка в стене старую, странной формы, фуражку, с инте­ ресом разглядывая ее: засаленная подкладка, на козырьке лак сносился, порыжел, медные пуговицы не то что потемнели, а переменили совер­ шенно свой цвет. — Это у меня сын был, ась? — сказал старик.— В городе работал, давно, ась? На войне убитый, в первом же годе, куда уж... ась? Зольдинг старался не слушать, отыскивая глазами зеркало, его не было. — Д а вот еще колхоз был, дочка там у меня, уж семый десяток е й — внуков и внучат десять, всех угнали, ась? — говорил старик.— Д а вон у нас сейчас картошка сварится, може ты поешь, добрый чело­ век, ась? Старик явно выжил из ума и соскучился без собеседника. Золь ­ динг, отказавшись от угощения и торопясь, чтобы не поддаться слабо­ сти, решительно надел на голову фуражку с грязной подкладкой давно не существующего убитого сына, бросил на выскобленный чистый стол пачку имперских марок за штаны и рубаху. Старик понял, отрицатель­ но покачал головой, отодвигая от себя деньги, а Зольдинг, не слушая, в зял пистолет и вышел. 29 Рогов все-таки отпросился у Кузина, сославшись на разрешение Трофимова, и сразу взял с места размашисто, часто, но уже часа через три стал выдыхаться и вынужден был сбавить. Он хлебнул из немецкой фляги какой-то дряни, не то шнапсу, не то скверного коньяка (флягу эту он снял ночью с какого-то убитого немца), и, постояв, выждав, пока дыхание чуть успокоится, пошел дальше, с каждым шагом чувствуя се­ бя увереннее и крепче. Я убью ее,— сказал он себе.— Нет, сначала я убью его,— подумал он почти спокойно, имея в виду Батурина,— а по­ том ее. Я ей покажу, не на такого напала. Я их перестреляю,— говорил он, вынуждая себя идти все быстрее и быстрее; при мысли, что он мо­ жет опоздать, подступало слепое бешенство, он тогда ничего не видел, только шел и шел в глубину леса. Первым, на кого он наткнулся, выйдя к аэродрому, был Почиван. Он с кем-то разговаривал; увидев Рогова,'на полуслове умолк и быстро подошел. — Послушай, Почиван,— сказал Рогов, облизывая болевшие от су­ хости губы.— Батурин еще здесь? Уже стемнело, через полчаса станет совсем темно. Рогов глядел на Почивана, и Почиван отвел глаза.