Сибирские огни, 1966, №12

...К вечеру, когда больничные окна ярко пламенели в лучах уходя­ щего солнца, Ефиму Бедареву стало хуже. Он лежал высоко на подушках, закинув руки за спинку кровати. Время от времени тихо стонал, сжимал непослушными пальцами тонкие прутья, напрягался — хотел встать. Но болезнь не выпускала его из сво­ их цепких объятий: жаром дышала в лицо, жарко, мучительно жарко было под одеялом, в жарком тумане плавали стены и потолок... Над Ефимом стояли врач и дочь Нина, женщина лет тридцати, при­ ехавшая из города. — Что сейчас?., ночь? — спрашивал Ефим, очнувшись. — Вечер, солнце заходит. — Закурить бы... — Нельзя, что вы! — Пару раз курнуть, я думаю, можно?.. — Да нельзя, нельзя! Как же можно, папа?! Ефим обиженно умолкал... И снова терял сознание, и снова хоте­ лось встать — упорно и безнадежно. Один раз, в беспамятстве, ему уда ­ лось сесть в кровати. Дочь и доктор хотели уложить его, но онуперся одной рукой в подушку, а другой торопливо рвал ворот рубахи и ти­ хонько, горячо, со свистом в горле, шептал:— Д а к чему же?., к чему?.. Я же знаю! Я все знаю!..— В сухих воспаленных глазах его мерцал бес­ покойный трепетный свет неведомой мысли. Кое-как уложили его... Дочь припала к отцовой груди, затряслась в рыданиях. — Папа! Папочка мой хороший!.. Папа!.. Доктор увел женщину из палаты и остался с больным один. Ефим притих. Устал. Врач сшдел на "кровати и смотрел на него. — Кирька! — позвал Ефим, не открывая глаз. — Чего? — откликнулся чей-то голос. Врач вздрогнул и обернулся — у окна стоял Кирька и глядел на Ефима. Он давно уж стоял и наблюдал за непосильной борьбой челове­ ка со смертью. — Вы что тут? — Смотрю... — Это кто? Кирька? — спросил Ефим. — Я, Ефим. — Пришел? — Ага. — Ничего, Кирька...— Ефим жадно дышал.— Ерунда это, я тебе скажу... Конечно, жалко малость... — Ничего. Лежи , Ефим. Врач не понял этого странного разговора. Он решил, что Ефим опять бредит, и сделал знак Кирьке, чтобы тот ушел: больной волновался. Кирька исчез. ...Ночь кончалась. З а р ев а я сторона неба нахмурилась тучами. По­ веяло затхлым теплом болотистых ни зин— собирался дождь. Где-то прогудела машина; несколько кобелей-цепняков простуженно забухали в рассветную тишину. Над Ефимом склонились врач и дочь. — Всё? — спросил Ефим одними губами. У женщины запрыгал подбородок. А врач воскликнул: — Что это вы, Ефим Назарыч! Глупости какие... — Открой окно. — Оно открыто.