Сибирские огни, 1966, №12

В. П а л ь н и к о в ПЕРВАЯ КНИГА ПОЭТА Э тих слов нет на титульном листе, но о том, что книжка1— первая у ав­ тора, может догадаться, пожалуй, и не очень искушенный читатель. Поиски своего слова и голоса, своего взгляда на вещи, неоднократно бравшиеся в поэтический «оборот»,— здесь очевидны. Тон книги — светлый, праздничный, и названа она празднично и светло — «Неве­ ста». Стихи Владимира Макарова по отдель­ ным публикациям известны. Собранные вместе, они дают как бы панораму забот и волнений, которыми поэт живет и соучаст­ ником которых он хочет сделать читателя. Песенность, приметливое народное слово, краски и запахи родного прииртышского края, отзвуки его истории — все это обна­ руживается на первых же страницах сборника. Однако обилие впечатлений, за­ хватывающих автора, оборачивается иногда тем, что он не в состоянии выделить из их многокрасочного потока главное и кое-где довольствуется решениями не очень глубо­ кими. Земля — невеста! Земля — для счастья, Земля для материнства создана. Да, гак. Но ведь вывод этот, закончен­ ность такого утверждения не оставляют места для читательского размышления; дальнейшие ассоциации читателя неминуе­ мо пойдут по тропе, мягко говоря, уже хоженной. И первоначальное ощущение но­ визны, свежести заметно тускнеет, теря­ ется. В. Макаров чувствует слово: луна у не­ г о— «спелая, как ягода»; запах, который исходит от земли,— «парной, чуть с полы- нинкой»; о морозе автор говорит так: «...холод щеки мои, как яблоки, печет». Это — хорошо. Но есть здесь и досадные неточности — досадные тем более, что при подготовке сборника, вероятно, была воз­ можность от них избавиться. Скажем, в строчках «О, постоянное кочевье людей, охочих до забот...» едва ли уместно выде­ ленное слово. А вот пример более «обще­ го» промаха. «Девушка из дому выйдет сейчас, тоненькая, как дождь»,— читаем в стихотворении «Свежесть». Девушка, то­ ненькая, как дождь,— хорошо, не правда ли? Но ведь образ в контексте всего сти­ хотворения не живет изолированно, как не­ кая «вещь в себе». Он должен соотносить­ 1 В. М а к а р о в . Невеста. Стихи. Новоси­ бирск, Зап.-Сиб. кн. изд., 1965. ся с другими «частностями» и с общим смыслом стихотворения... Между тем, де­ вушка двумя строками ниже... протягивает к умывальнику «пару теплых ладош», что­ бы смыть «поблеклый сон». А с такой «микроситуацией» уже не вяжется первое впечатление; произведение теряет цель­ ность. Лирический герой поэзии В. Макаро­ ва — человек «с лицом простым и светлым», и в этом, конечно, нет ничего худого. Одна­ ко «простое» в его облике оборачивается иногда примитивным, а «светлое» — черес­ чур безмятежным. Герой очень чуток к ок­ ружающему, но окружающее он восприни­ мает порою в довольно поверхностных его проявлениях. По-юношески безоговорочная восторженность — вот что, чаще всего, вы­ зывает в его душе мир. Такая восторжен­ ность, конечно, не может заменить или снять с «повестки дня» главной задачи по­ эта — постижения сути вещей, сути чело­ веческих отношений. Не забудем, впрочем, что речь идет о первой книге поэта. Такие произведения В. Макарова, как «Идет девчонка...», «Си­ бирский платок», «Сахар», «Сказка о зо­ лотой рыбке», «Памяти Аркадия Гайда­ ра»,— не забудешь, перевернув страницу. Вот хотя бы «Сказка о золотой рыбке». Меня спросила золотая рыбка: — Чего ты хочешь? Говори. нолучишЫ В конце концов, герой просит рыбку: «...обещай мне вечность и день еще (пусть осенью) впридачу». Что же, все вполне благополучно. Но в том-то и дело, что тут вовсе не конец стиха, есть в нем еще две строки. Они неожиданны, как внезапный и резкий свет, они заставляют остановиться и прочесть стихотворение еще раз. Пока я с рыбкой вел переговоры, Умерла моя мать. Эти строки, выпадающие даже из рит­ мического рисунка, как бы обрубленные из-за нехватки дыхания, отнятого горем и раскаянием, дадут читателю куда больше, чем самые красноречивые призывы к борь­ бе с эгоизмом и т. д. Хочется сказать и еще об одной стороне поисков молодого поэта. Вот два стихотво­ рения. Оба — о любви. Образная система первого строится на таком уподоблении: Как атомы нежности — Твои глаза. Второе — в ином ключе: Я говорил тебе разное. Но главное еще не сказано. И слова эти. самые лучшие, Все ж дут счастливого случая... Здесь как будто бы нет ни «образов», ни — тем более — «образной системы» — внешний эффект становится просто излиш­ ним там, где присутствует главное: живое, непосредственное чувство. Нет словесных украшений, но есть образ человека, его