Сибирские огни, 1966, №12

мужественно и весело и терпеливо ждать, если ты через каждые два дня будешь обоб­ щать и видеть, что вот ты ждешь и ждешь без конца, ты, с детьми, и без необходимо­ сти работать и отбиваться от врагов всевозможных,— не дающих на мгновение покоя, то чго же будет с этим борцом? Ведь это равносильно, что не дать борцу псесть даже, не дать ему того нравственного покоя, который теперь ему дороже жизни. Это любя­ щей рукой закрыть ему рот в то время, как теснят его со всех сторон, и он без устали машет и дышит всеми легкими: ты, милый, все можешь вытерпеть, вот тебе и еще моя любящая ручка, любя, которой я, не сознавая, захватываю твой воздух. Прости, бога ради, но пишу это для твоей прежде всего пользы: именно, чтоб не задохнуться и, не потеряв надлежащего спокойствия, не потерять тех позиций, ко­ торых добился и с потерей которых наше теперешнее положение будет бесконечный рай в сравнении с тем, что было бы, если б я не устоял. Надо устоять, и в этом «надо» ты должна найти смысл и силу. Надо службу довести до пути: нельзя ее бросить, иначе мы умрем с голоду. А ,все остальное в тес­ ной связи. Ты говоришь, выслать тебе доверенность, сейчас же посла[ть], но два дня празд­ ника, и раньше понедельника нельзя ее сделать. В понедельник вышлю. Юшкову напи­ шу: хотя до моего приезда вряд ли что-нибудь выйдет,— он не решится с тобой гово­ рить и ждать, так как он это хочет. Мой приезд в связи с проектом. Хочешь брошу все и приеду сейчас, но это наша гибель. Не хочешь этой гибели, так пойми, и пойми не нервами, а умом, потому что если умом поймешь, так поймешь и свой долг теперешний и то, что ты имеешь и сильного и надежного работника и что ты бесконечно счастлива, как и я, потому что это временное положение дел, мы любим друг друга, у нас детки и делаем большое дело, умно, энергично и не киснем, как киснут бессильные, ни на что другое не способные люди. Да, мое счастье, любя тебя, я сам виноват, что держал тебя в тумане. Д а и не держал,— в с е . ты знала, но вера твоя в меня так велика, что не вяжется даже с временными препятствиями. Надо, миленькая, надо, мое счастье, потерпеть немного. Если можно, с Юшковым лучше всего сама выезжай,— телеграфируй о выезде:! совпадет эго с возможностью ехать в С ам ару— я выеду,— нет, может быть на дру­ гой же день твоего приезда в Петербург я поеду в Самару: мне так и без конца лег­ че, да и единственный это выход. Так получил от тебя письмо и вместо работы весь день прописал письмо. Мое счастье, не виню, но вникни, когда писать длинные письма,— я сплю 5 6 часов. Уж напишу заодно и Юшкову. Без конца тебя целую и деток. Я ничего не пишу,— разве в этом аду можно писать? Жду от тебя покоя настоя­ щего и его учую я в твоем письме, потому что он передастся и на тысячи верст. И что бы ты ни писала, а то что есть без слов и помимо слов передастся прямо в сердце. У классиков мужья бились, а жены им пищу носили: неси мне пишу и знай, что этим делаешь бесконечно громадное дело для семьи и хорошее для людей. Честно заработаем наше право на счастье свидания и совместной жизни. Так, мое сокровище, так, мое счастье. Твой верный и любящий большой работник муж Ника. Табурно, узнав, что В. Б.7 у нас в деревне, просит взять его с собой. Думаю что вырвусь в начале декабря. 12 [Очевидно, 21 ноября, 1892, СПб] Милое мое дорогое счастье, Надюрка, вчера написал тебе длиннее письмо и зна­ комил в прошлом с положением дел, чтобы ты не думала, мое счастье, что что-нибудь ьдесь зависит от меня в смысле замедления.