Сибирские огни, 1966, №11

— Проклятый дождь... Того и гляди распорешь лицо о проволоку. Почему не включат прожекторов? — Нужно экономить энергию, Шлиммер, ты забываешь о нуждах Рейха, нельзя быть расточительным. Перестань разговаривать, Шлим ­ мер, ты забыл устав? При свете ты станешь мишенью, Шлиммер! Шлиммер, бормоча проклятия, идет дальше, дождь шелестит о про­ волоку. тянутся секунды. Грюнтер натягивает на правую руку перчатку и нащупывает в на­ грудном кармане мундира складной нож с автоматически выскакиваю­ щим тонким длинным лезвием, стоит нажать на головку рукоятки и у з ­ кое лезвие ножа бьет с силой пистолетного выстрела. Совсем не больно и мгновенно, Шлиммер. Ты ведь умрешь за Великую Германию. Ты слышал сегодня, Шлиммер, крик совы? Грюнтер достает нож и крепко зажимает его в правой руке, пер­ чатка намокла, и надо быть осторожным; он идет впереди и Шлиммер то и дело натыкается на него, Грюнтеру нужно дойти до середины имен­ но в тот момент, когда стрелки покажут два, и повернуть обратно, что­ бы идти вслед за Шлиммером, уже после того, как будет два. — Чего ты ползешь? — шипит Шлиммер.— Я о твою каску чуть нос не разбил. — Куда торопиться? Все равно полтора часа. И не разговаривай, ты, верно, поставил себе целью получить внеочередной наряд на де­ журство. — Я честный солдат, я служу фюреру и Германии, я никогда не откажусь от дежурства,— вяло бурчит Шлиммер, и Грюнтер думает, что он не лишен чувства юмора. Однажды он сказал о своей жене, что эта арийская шлюха гордится тем, что процент арийской крови у нее выше, чем у него, Шлиммера, и этим, мол, объясняется ее половая не­ насытность. И что же ты сделал, Иоганн? Ничего, я наставил бы ей... арийских шишек. Это подходящая почва, правильно, Шлиммер, все- таки ты неплохой малый, есть многие хуже тебя... Последний поворот, он приближается, ты видишь, там уже ждут, мы запоздали , это пара, кажется, Курт Вессаль, прыщеватый садист; виде­ ли, как он насиловал в кустах русского мальчишку лет десяти, и Воль- ган Шульцке — забитый прусский батрак, грезящий и во сне об у к р а ­ инском черноземе. Д а , да, я боюсь тебя, Германия, я ненавижу тебя, Германия, у меня нет другого пути. Последний поворот, Шлиммер, последний, последний. — Wa s s e rM— слышит Грюнтер свистящий шепот Курта Вессаля, и во сне тоскующего по злачным притонам Гамбурга, по его впалогру­ дым мальчикам с накрашенными губами и с женственной вьющейся походкой. — Brot!2— отвечает Грюнтер, условным паролем на эту ночь — все спокойно, встретились свои, гомосексуалист из Гамбурга и... и... Впрочем, зачем? Встретились два члена партии, великой партии, да здравствует фюрер! Последний поворот, широкая, как плита, спина Шлиммера, в д ож ­ де, Грюнтер чувствует горячий ручеек пота между лопаток. — Слушай, Шлиммер,— говорит он, приставляя к его спине, чуть ниже левой лопатки, черенок ножа,— слушай, Шлиммер,— иди и ни 1 W a s s е г — вода. 2 B r o t — хлеб.