Сибирские огни, 1966, №11

оторванных рук. Врытые в землю колоссальные цистерны, молодой ель­ ник, два ряда колючей проволоки и собаки. Эти немецкие овчарки — черт бы их побрал. Почиван выдал им почти полтора килограмма рас­ тертой в порошок бесценной махорки. — Юра, давай -ка здесь будем ночевать,— сказал Скворцов, сбра­ сывая тяжелый мешок и осторожно опуская его в траву,— Сегодня мы должны хорошо выспаться. Кажется, и вода есть — ручей или озеро. Слышишь? — Утки,— сказал Юра, вытягивая длинную шею и прислушиваясь. — Именно. Птица из семейства утиных, гнездится по болотам, у рек и озер, насчитывает на территории СССР четыре десятка видов. Для средней полосы России характерны кряква , чирок, шилохвост, представ­ ляют промысловую ценность. До тридцать девятого года люди охоти­ лись на уток, теперь люди поняли, что есть более достойный объект при­ ложения и стали охотиться друг на друга. Мясо людей в пищу не упот­ ребляется, хотя съедобно — не позволяет нравственность, человечество терпит посему огромные убытки. Людоеды прежних времен не отлича­ лись таким фарисейством. Логика есть? Юрка, перестав прислушиваться, с изумлением глядел на Скворцо­ ва, тот, стаскивая сапоги, засмеялся и сказал: — Баста, Юра. Ужинать и спать. — Владимир Степанович, а кто такой фарисей? — У древних евреев это человек, который думал одно, а делал дру ­ гое. Знаешь, Юра, библия и для меня — темный лес, я могу объяснить тебе не совсем точно. Пойду поищу воду, пить хочется,— сказал Юра. — Сразу не пей, остынь немного. З а в тр а в ночь, кажется, доберем­ ся уж до места. ' — Схожу только посмотрю, где вода, Владимир Степанович. — Ладно, захвати котелок, нужно поесть. Скворцов лег навзничь, здесь преобладал сухой дубовый лес, дубы стояли в самой силе, желудь еще только завязывался, по земле, по де­ ревьям, зарослям орешника уже разливался сумрак вечера. От тишины (голоса птиц ухо уже не воспринимало), от теплоты земли хотелось з а ­ крыть глаза и заснуть, лес пах мирно, успокаивающе, Скворцов в самом деле задремал ,— он сразу открыл глаза и быстро поднял голову, Юрка, сидевший перед ним на корточках, шепотом сказал. — Ох, черт, давайте куда-нибудь перейдем, Владимир Степанович, зачерпнул я воды, озеро тут — чистое, а на самой середке чернеется что- то, не разобрал. — Подожди, говори толком, партизан. — Толком не поймешь, непонятное. Брось, за танками гоняешься, а какой-то чепухи испугался. Ко- ^ __ Она хлюпает. А может,— Юрка понизил голос, это та самая, что немцы зовут «черной смертью»? Ну, баба, что не поймают никак. Коленки хлоп, хлоп друг о дружку. Всю воду расплескал. Темно, и глаза из-пол дуба огромные светятся, зверь не зверь, человек не человек. Хочу дернуть — не могу, если та самая баба, какое ей дело, немец я или нет. Кокнет — и все. Руки-ноги одеревенели. — Бпось ты Юрка,— засмеялся Скворцов,— показалось. В лесу в с у м е р к а х бывает. Нервишки. Знал бы, захватил тебе брому. И потом я слышал, исчезла эта женщина, баба, как ты говоришь. — Ну все равно, давайте куда-нибудь перейдем. „ Н е ”дури, сердито ответил Скворцов, чувствуя колючии озноо 4 Сибирские огни Хэ И