Сибирские огни, 1966, №11

мужик разумный, хоть, говорят, и сука. Будешь на нас работать, слы­ шишь? Если скурвишься, мы тебя из-под земли достанем и все твои потроха наверх вывернем. Слышишь? Второй раз с тобой уже никто го­ ворить не будет, ты моему честному слову поверь. — Ведь подневольно, братцы,— впервые обретает голос староста.— Кого хотите спросите, подневольно поставили, товарищ... — Какой ты нам товарищ, дело покажет: дело знай, понял? Мне нужен сейчас конь, ты без него обойдешься, а минут через пятнадцать кричи на весь поселок: «Ограбили!» И винтовку я у тебя заберу, чтобы тебе, значит, совсем поверили. Сочини басню похлеще. А когда нужно, мы тебя найдем, только упаси тебя бог налево сработать, папаша. Сед ­ лай, седлай, или ты не согласен? — Согласен, как не согласен, вы винтовку подальше, больно сту­ кается. У меня бока-то не казенные... — Казенные, Артюхин, казенные,— говорит Рогов, но винтовку все- таки слегка отводит и наблюдает, к а к староста седлает молодого низко­ рослого мерина, с кургузым крупом, упитанного и веселого. Мерин ду­ рашливо пощипывает хозяина за плечо мягкими губами, и староста вдруг, выкатывая глаза, дико орет: — Но-о, че-ерт! Я тебе... Рогов от неожиданности вздрагивает, смеется. — Потише, хозяин,— тут тебе не опера.— В голосе у него угроза,, староста сразу сникает и испуганно косится на Рогова, которого с само ­ го начала окрестил «сатаной». — Потише,— ворчит староста, затя гивая подпруги.— Потише... От ваших штучек-дрючек последнее время совсем облысел, у меня вон во­ лос осталось как у бабы на титьке от всех этих ваших выкрутасов. — Ничего,— утешает его Рогов.— Теперь мужчины рано лысеют, сейчас, понимаешь, папаша, слишком много на нашего брата баб. Успе­ вай обрабатывай... Д ав ай , давай быстро, быстро, недосуг мне. Готово? Ну, теперь давай отойди. Я тебе поверю, когда приду второй раз. А ес­ ли другой кто придет, вспоминай про своего коня, ты уж не обессудь, рас скажи гостю все, что знаешь. Мерин-то ничего, идет? — Хороший конь,— ворчит староста, прижавшись к стене са р ая ,— В два часа будешь, значится, где тебе надо, сейчас дождь перестанет. — Открой ворота в огород... Вот так, а теперь отойди... Ну, ну... — Не бойсь, не оману. («Не обману» — понимает Рогоз и с места, сжимая бока мерину, берет рысью и, оглядываясь, видит неподвижную фигуру старосты, широкое белое лицо его бабы, выглядывающей из се­ ней). «Не выд ерж ала толстуха!» — беззлобно думает Рогов и неловко плюхается в седле, а у него за пазухой ерзает хлеб и мясо, оно еще не остыло, но есть некогда. Рогов исчезает в дожде, стоялый, береженый меренок, хищно выпячивая голову, идет галопом, взрывая копытами р а с ­ кисшую землю огорода, затем начинается луг, и Рогов, пригибаясь к луке седла, приноравливаясь, понукает и понукает меринка. «Не дай бог какой ямины или кочки, каюк»,— коротко думает он, вырываясь в поле ржи, доходящей коню до брюха, и замечает очищающееся постепенно небо, оно движется ему навстречу, и кое-когда уже начинает прогляды ­ вать солнце. Через два часа, бросив дрожащего мерина там, где должен был быть передовой партизанский пост, Рогов напрасно подавал условный сигнал — никто ему не отозвался, он выстрелил, прислушался — з ам о лк ­ ший после выстрела лес опять начинал жить, но эта жизнь не имела ни­ какого отношения к нему, к его мыслям, к его отчаянию. Он тупо опу­ стился на землю и стал есть хлеб и мясо, он съел все и с тянущей т яж е