Сибирские огни, 1966, №11
— в словах, в мускульных напряжениях, и поэтому заметить ее было невозможно. В фантастическом рассказе действие происходит на далекой таинственной пла нете. Когда-то здесь жили высокоразвитые существа. Они бесконечно совершенствова лись, их мозг развивался, а их тело за не надобностью, в силу его неучастия в про цессах мышления и воображения, атрофи ровалось. В конце концов от этих существ остался только мозг. Он лежит в огромных сосудах, окруженный бесчисленными при борами, дышит, пульсирует, думает, управ ляет планетой. Автор рассказа полагал, что он изобразил совершенную думающую ма шину. Ведь всякое животное, рассуждал он, тем выше по своему интеллекту, чем круп нее его мозг в сравнении с его телом. А тут достигнуто наивыгоднейшее соотношение: мозг составляет 100 процентов от веса те ла. Точно такой же изолированный от жи вого чувствующего тела мозг изображен в рассказе Станислава Лема «Бессмертная душа». Изобретатель приносит и кладет на стол перед господином Ийоном Тихим жи вую чувствующую «душу»— копию мозга, которая целиком сохраняет «внутреннее зрение, то есть ясность разума, полет мыс ли», «способность сколько угодно думать, развивать воображение, фантазировать, переживать надежды, печали, радости, вызванные изменениями душевного состоя ния. Все это дано в душе, которую я кладу на ваш стол». у Однако во всех этих мозгах, лишенных связи с живым телом, мыслей, чувств, фантазий, возникнет не больше, чем в квашне с тестом. В мозгу, отключенном от мускулатуры, никогда не промелькнет ни одной даже са мой крошечной мысли. И наши мысли, и наши образы есть объективная реальность, данная нам в ощущениях. Не будет воз буждена мускулатура нашего тела, и мы не ощутим их. Какое значение имеет все то, о чем мы говорили? Зачем знать эти элементы физио логии? В чем они помогут? Но они уже помогли нам понять, в чем смысл перевоп лощений, помогли разглядеть механизм создания отчетливых образов. Помогают они также разобраться и во многих других вопросах. Справедливо ли утверждение, что если человек не назовет предметы, которые собирается разглядеть в своей фантазии, то и не представит их? Но это одна из самых легких задач. Мы уже видели, что человек с выключенной речевой мускулатурой не может произнести ни од ного слова, однако ведь его сознание по- прежнему переполнено картинами. Тысячи образов мелькают в его воображении. Слов нет, а образы есть. Все мы отличнейше знаем, что для того, чтобы увидеть какую-нибудь картину в сво ем воображении, вовсе не нужно составлять перечень предметов, которые мы собираем ся разглядеть. Стоит закрыть глаза, и вот мы уже видим чьи-то лица, какие-то ули цы, дома, сцены из фильма. Но ведь мы ничего не называли. Странное дело, с каким пренебрежением отнеслись ученые теоретики к этому прос тенькому, повседневному наблюдению. А ведь оно куда больше весит, чем тысячи ученых статей, в которых доказывается «примат слова над образом». Ведь это и есть наш опыт, наш эксперимент Припоминается, как критик Н. Замош- кин в статье «Слово, стиль, время» («Ок тябрь», 1959. № 2) отозвался на это наблю дение. Он заявил, что если он видит какие- то образы, то, следовательно, мыслит. Но мышление, как известно, невозможно вне речи. («Мы мыслим словами и тогда, когда не выговариваем их»). Отсюда вывод: об разы рождаются в словах. В современном литературоведении это объяснение неоднократно с одобрением ци тировали (см., например, «Вопросы литера туры», 1960, № 5, ст. 70). Однако оно ос новано на недоразумении, на неправильном употреблении терминов. Работу воображе ния Н. Замошкин назвал работой мышле ния, хотя это совсем не одно и то же. Мыс лить и в самом деле невозможно вне речи, однако из этого еше нельзя сделать вывод, что, следовательно, вне речи, без слов нель зя вообразить какую-то картину, услышать в своем сознании какую-то мелодию, соз дать обонятельный или двигательный образ. Ярчайшие образы возникали и у перво бытного человека, у которого и слов-то почти не было. Вон какие изумительные ри сунки оставил он на стенах пещер. Живот ные, мы это сами не раз наблюдали, видят сны. Даж е насекомые что-то представляют в своем воображении. Вон как отлично за поминают они свое гнездо, расположение предметов. Опираясь на физиологию воображения и мышления, мы сумеем ответить и на вопрос, почему у каждого человека какое-то свое выражение лица. Говорят, что лицо — это зеркало души», что на нем отпечатывается вся жизнь человека, но почему на нем мо жет что-то отпечататься? В процессах мышления и воображения активно участвует мускулатура тела. Но ведь прежде всего, энергичнее всего в них участвует лицевая мускулатура. Овладе ют нами какие-то страсти, желания, мысли, и вот мы хмуримся или улыбаемся, сжима ем губы, смеемся. Все это должно оставить на нашем лице какой-то след. Каждый человек живет своими чувства ми, как-то по-своему отзывается на жизнь, не так, как другие, но его иные эмоции, мыс ли потребуют работы иных мышц, нежели у кого-то другого. Представьте больного, который годами сдерживает боль, без конца стискивает че люсти, напрягает мышцы подбородка, лба, чтобы не застонать, не смутить окружаю щих. Как раз эти мышцы будут у него боль
Made with FlippingBook
RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2