Сибирские огни, 1966, №11

— Вам понравился итальянский язык? — спросила Таньа. — Д а. красивый, мелодичный, из него как-то крепко образуются фразы. — Я тоже люблю итальянский. И еще очень люблю русский. Он тоже мелодич­ ный, певучий. — Франчезкий — лепый язык,— вставил Крсто. — Русский и итальянский найлепше,— возразила Таньа. Крсто грустно покивал головой. — У нас хороший язык,— сказал я.— Но мне, например, иногда мешает обилие шипящих. Если вслушаться, то все наши фразы заполнены звуками «с», «ц», «ш», «щ», «ч». — То мы не замечаем,— сказала Таньа.— Ваш язык певучий, в нем много глас­ ных, больше, чем во французском. А у нас много слов совсем без гласных. Что верно, то верно. Я про себя все эти дни удивлялся способности югославов выстреливать целыми пачками согласных — начиная с имени моего друга Крсто... Чер­ н ы й— црн. К расный— црвен. Площадь — трг. Твердый— тврд. Так и произносят три-четыре согласных без малейшего протяжно-гласного просвета: трг, црн, тврд. Что же, свидетельство Таньи — самое авторитетное: она прекрасно знает и лю­ бит оба языка — и сербско-хорватский, и русский. После обеда все участники встречи поехали в Риеку — на вейер итальянской тех­ нологической поэзии. Никто толком не знал, что это такое. Возле автобуса я встретил Славко Михалича. Его большой иронический рот раз­ двинулся в радушной улыбке. Быстрый на слово и на жесты, он с ходу спросил меня о впечатлении от диспута. — Так могли бы выступать и ортодоксальные марксисты. Кто эти итальянцы? — Реакционеры к нам не ездят,— стремительно ответил Славко.— Это минимум левые социалисты. Насколько я понял, диспут прошел, так сказать, не на уровне мировых стандар­ тов Такие писатели, как Иво Андрич и Крлежа не приехали, Бор и Давичо не выщу­ пали. Праголини и Сальваторе Квазимодо не было тоже. Но в общем, такие контакты на самой границе двух миров — капиталистического и социалистического — интересны и полезны, особенно когда при этих контактах доминируют идеи прогрессивные. В Риеке живет много итальянцев — граждан Югославии. Поэтому тут имеется Итальянский,клуб. В этом клубе и состоялся вечер технологической поэзии, который молодые поэты из Италии устроили для своих югославских соотечественников и для участников диспута. Маленький зал, набитый людьми до отказа. На эстраде — столик с бутылками, стаканами, баночками, рулонами афиш, В углу — магнитофон, на переднем плане — микрофон и два пюпитра. В глубине эстрады — киноэкран. После небольшой суегы два довольно-таки толстых парня в очках и тоненькая девушка в брюках начинают громко, на грани крика, читать, переворачивая странички на пюпитрах. Они читают то в одиночку, то хором. Итальянский язык в таком чте­ нии становится резким, я не могу уловить ни ритмики стиха, ни рифмы. Кажется, ни того, ни другого и нет. Вдруг гаснет свет, звучит громкая, нервная музыка, и на экране бегут кадры: разноцветные рекламы, обнаженные женщины, Гитлер, Муссолини, разрушенные горо­ да, демонстрации, целующиеся пары, война во Вьетнаме, мирные стройки, истощенные дети в Индии. Изредка мелькают лозунги. Улавливаю смысл одного: «Коммунизм, побеждает». Зажигается свет в зале, снова парни и девушка- Завывают хором со страшной си­ лой, потом читают какие-то строчки из газет. Замечаю заголовок: «Унита». Отвернувшись от публики, поэты кладут газеты и пьют молоко, едят бананы. Публика снисходительно смеется. Я вспоминаю футуристов, которые пили чай на эрграде до тех пор. пока публика не бросала в них галошами. Девушка напряженно пьет свой стакан, ее рука и губы подрагивают. Она не эпатирует, не бунтует, она играет роль.