Сибирские огни, 1966, №11

Он утверждает, что блестящая литература была у нас в двадцатых годах: Замятин, ильняк, леша, «Голубые пески» Всеволода Иванова. Из современных писателей он ценит Аксенова, Евтушенко, Ахмадулину, Рождественского. В общем, концепция знакомая, рождена она не в Югославии, а в среде некоторых наших шумных критиков, проповедывавших ее лет восемь назад. Леонида Мартынова, алину Николаеву Крсто тоже знает, но довольно равнодушен к ним. «За далью даль» I вардовского известна ему лишь в отрывках. Один из путей популярности определил сам Крсто. Евтушенко совсем не знали в агребе, пока он не приехал сюда. Когда он выступил в студенческом клубе, где, по вы­ ражению Крсто, было «человек.к человеку», тогда стал очень популярен. Нельзя сказать, чтобы в Югославии знали только этот тесный круг имен. В книж­ ных магазинах Белграда и Загреба я видел Горького, «Тихий дон», «Петра Первого», «Хождение по мукам», книги Г. Серебряковой о Марксе. Да, в конце концов, и мой роман «В буче» целиком напечатала газета «Борба». А позже она опубликовала книгу П. И. Л авута — «Маяковский едет по Союзу». На другой день с четой Шполаров мы идем знакомиться с Загребом. Таньа говорит: — Крсто рассказывал, что вы хорошо поговорили. — Отлично поговорили, все было понятно. — Однажды встретились хорват и русский,— продолжает Таньа.— Долго говори­ ли, поняли друг друга, хотя каждый разговаривал на своем языке. Вернулись домой и похвалились близким: «Я хорошо поговорил по-хорватски»,— сказал русский. «Я хоро­ шо поговорил по-русски»,— сказал хорват. Поднимаемся на фуникулере в старый Загреб — Горний град. Средневековые сте­ ны, узкие покатые улочки, католические соборы, черепичные крыши, низкие арки, как туннели. В соборе идет служба. Священник в белом одеянии что-то тихо бормочет. Ред­ кие прихожане сидят на скамьях. В глубине абсиды, в боковых нефах — прекрасные деревянные скульптуры: богоматерь, всем движением тела устремленная к людям, за ­ думчивые святители, распятый Христос. Фигура богоматери освещена, выделена светом из полутьмы собора. Вокруг нее на стене и на решетке висит много табличек: «Хвала тебе». Это верующие, чьи молитвы сбылись, выражают свою благодарность. «Хвала» по-сербско-хорватски — «спасибо». По крутым улочкам группами ходят монахини в черных глухих одеждах. За по-, воротом видим вдалеке низкую мрачную арку в мощной стене, во тьме трепещут огонь­ ки и смутно виднеются фигуры людей. Глубокая ниша забрана решеткой, за которой икона богоматери в колеблющемся свете свечей. Повязанная черным платком женщина зажигает еще несколько свечей и становится на колени. Она стоит долго и неподвижно. Еще одна женшина поодаль стоит на коленях, положив руки на низкий барьерчик. Еще одна женщина зажигает свечи. О чем они скорбят?.. Да, тут именно гнетущее ощущение скорби. З а радостью так не ходят. День выдался прохладный, на грани дождя. Температура градусов 12— 14. Мои хозяева поеживаются, заходят в каваны, чтобы согреться. Я пью виньяк (югославский коньяк) за компанию. Мне действительно не холодно в болонье, но они, кажется, при­ нимают это за браваду. — Неужели вам не холодно? — недоверчиво удивляется Таньа. — Вас бы надо на одну зиму в Сибирь, тогда такая погода вам жарой показа­ лась бы,— хвастаюсь я. В каване висит на стенке узенький листок, на котором от руки написано красным? «Живео 9 мая — дан Победы». Это, кажется, единственный признак праздника, если не считать открытия выставки. Под самодельным плакатиком за сдвинутыми столами сидит сильно подвыпившая мужская компания. Чрезмерно громкие голоса, хохот, спо­ ры. Вдруг все они начинают петь. Поют протяжно, с грустинкой, как у нас пьяные поют «Славное море, священный Байкал». Я прислушиваюсь 10 Сибирские огни № 11 145