Сибирские огни, 1966, №11

пая щепа, и обнаженное тело дерева зяб­ нет, покрываясь чуточными мурашками смолы. Когда у Константина Ефремовича устает правая рука, он перекидывает то­ пор в левую, и снова — смуглая, бесконеч­ ная лента щепы. Жонглирует топором Клюквин нарочно, чтобы все оценили по достоинству этот высший плотницкий пи­ лотаж . Клюквин говорит: — Так ведь работы-то всякой прорва. Одному одно дело нравится, другому — другое. Я за что только не брался, а вот сошелся на плотницком ремесле. Когда прикинешь, почему так получается, то и поймешь, что человек дело выбирает, в ко­ тором первым может быть. И выше его уже никто здесь не поднимется, так ему сдается. Он еще многое может вспомнить и рассказать за блаженные минуты переку­ ра. Мне кажется, что я знаю про Констан­ тина Ефремовича главное: он добрый, сильный, не ищет славы, легко мирится с неуютом строек, потому что всю жизнь то­ рил нелегкие трудовые дороги, промышлял рыбу на Камчатке, строил железную доро­ гу в Бурятии, валил лес во многих лес­ промхозах Сибири. А сейчас он — знаменитый плотник на Мамакане, и стройка многим обязана ему. В клюквинской бригаде когда го было шестьдесят человек, и она укладывала первый бетон в плотину. Константин Еф ­ ремович не уходил из котлована по две смены, только чаще доставал портсигар и приговаривал свое любимое: «Эх, ты, парень! Эх, ты, эх!» Потом шли дни поспокойнее, когда нормально спалось и дело обходи­ лось без нервов. Но иногда снова случа­ лась нужда в сумасшедшей работке, и клюквинские щеки обметывала тугая, ян­ тарная щетина, и синий азарт прятался глубже под кустистыми рыжеватыми бро­ вями. Так дожили и до последнего бетона, и в бригаде осталось чуть побольше десятка человек. Поутих Мамакан за восемь-то лет. А Клюквин вроде все такой же: шум­ ливый ершистый, могутный, добрый. Но вечерами, время от времени, приходится накапать на кусок рафинада валидола, да запить «бутербродец» ледяной мамакан- ской водой. Поворчать по этому поводу: «Ишь ты! Разыгралась растреклятая шар­ манка! Чего, спрашивается, надо?» Константин Ефремович поднимается за ­ светло, долго звенькает умывальником, во­ ду для быстроты в алюминиевой кружке кипятит да чай покруче заваривает. Я спросил его однажды: — Куда ты в такую рань? — Так, видишь, привычка такая. Рань­ ше встанешь — больше сможешь. Для Ру­ си постараешься, вот и ладно будет. Как для нее не постараться, а? — спросил он и принялся пить крутой, восхитительный чай. Я удивился его серьезным и неожи­ данным словам — «для Руси постарать­ ся». Они прозвучали очень значительно, и старый плотник Константин Ефремович Клюквин, про которого я знал будто бы все, стал вдруг недосягаемо мудрым, как. песня, сложенная народом. А Клюквин спокойно собирался на ра­ боту. Намотал клетчатый шарф на шею. натянул испытанную телогрейку, закурил и отправился. Я вышел проводить его. Вот он стал подниматься на длинный белый пригорок, за которым построили ГЭС. Клюквин шел неспеша, широко, забыв надеть рукавицы, и они выглядывали белыми раструбами из карманов тело­ грейки. Надо же только подумать: сколько по утрам людей шагает по России! И все для пользы ее идут стараться. Клюквин любит говорить: «культурный парень», «культурно работает», «культурно живет». Это высшая похвала у старого плотника. Особенно он не жалел привыч­ ного эпитета для инженера с Мамакана Толи Павлова. Странно: обычно Констан­ тин Ефремович полуиронически, полускеп- тически относится к молодым ребятам со стройки и из управления: «Ты, Егорка, по­ ту побольше пролей, вот тогда человеком с т а н еш ь » ,в о р ч и т он, нарочно называя парней «егорками», хотя прекрасно помнит их имена. На него не сердятся, потому чго он прав. А вот на Толю Павлова плотник не нахвалится: «Ку-ультурный инженер!» Оказывается, когда-то на Мамакане было плохо со скальными выработками, в лютые холода остановились экскаваторы. И было комсомольское собрание, на кото­ ром из зала крикнули: — Записывай добровольцев на скалу! Первым записался крепенький, невысо­ кий, очкастый парень Толя Павлов, инже­ нер из управления. Он стал и бригадиром скальников. На Мамакан жали морозы, и плотники перекуривали актированный день в тепля­ ке, а бригада Толи Павлова работала, звеня ломами по стылому диабазу. Клюк­ вин пришел с мороза и зашумел: — Вот Егорка — молодец! Культурно работает! Хватит дымить, пошли скалу долбить. Давай, давай, шевелись! Так уж любят на Руси горячую да рис­ ковую работку, так уж в сердце она за­ падает, что без нее и жизнь скучная н табак не крепкий. Все в этой работке смешалось: и бы­ линная, артельная силушка русского чело­ века, и лихая щедрость присядки-безогляд- ки, и луговая, песенная раздольность. Работай: плотничай или ракеты строй,— да только с удалью, с песней, с талантом. Это же для Руси стараешься!