Сибирские огни, 1966, №10

лошадь старая и с вылинявшей по весне, клоками, шерстью шла, тяже­ ло, с натугой мотая головой. Под конвоем провели группу женщин человек в пятьдесят, видимо, куда-то на расчистку... Все надоевшее и чужое, чужая земля должна стать и станет по­ корной, и в этом будет и его доля. А кто вспомнит? Пожалуй, никто. Да и не нужно. Он честно служит своему народу, Германии, и уже одно это дает ему право чувствовать себя спокойно и уверенно. Повернувшись, он пристально оглядел всех, от лица к лицу; ему хотелось одного: чтобы его поняли. В нем кипела холодная ярость про­ тив всех этих кретинов, которые или ничего не хотели, или не могли. Под напряженными взглядами он молча вернулся к столу и опять стал брезгливо перебирать донесения, некоторые, желая сосредоточить­ ся и прийти к какому-то решению, пробегал глазами. «На шоссейной дороге Ржанск — станция Сонь взорван мост на р. Берестянке. Пост .разгромлен, шестеро полицейских после упорного боя, убиты. 9 марта 1942 года...» «11 апреля 1942 года одним из партизанских отрядов — (скорее всего тем самым отрядом Трофима, о котором так много гово-' рят) — ночью был убит старшина Приреченской волости Николай Ники­ форович Тимофеев. Его казнили повешением, а на грудь пришпилили бумагу, где он был назван предателем и злостным мучителем народа. При казни присутствовало много жителей села Дутова, и даже были одобрительные возгласы, махание платками и шапками. И хлопанье в •ладоши. Особенно старалась из бывших активистка колхозная и сельсо­ ветская села Дутова — Ефросинья Панкова...» Зольдинг взял еще одну бумажку, подробное донесение полковни­ ка Г'россера о бое с партизанами у железнодорожного моста через Ржану на участке Ржанск — Дневная Пустынь. И здесь партизаны успели взорвать мост, и только после подхода подкреплений из Ржанска отошли, потеряв убитыми пятнадцать человек. Штурмбанфюрер Герхард Урих, наблюдая за Зольдингом с непри* язнью простолюдина к аристократу, в то же время восхищался умением Зольдинга в нужный момент надернуть на себя маску безразличия и усталости, у аристократов притворство в крови, они, как фамильный герб, получили его вместе с наследством. Штурмбанфюрер перевел взгляд на Сливушкина, тот беспокойно задвигался, и это разозлило Уриха; солнце припекало ему спину, и Урих, взглянув на жаркий квадрат паркета, зажмурился от темноты в гла­ зах, перебирая в уме последние донесения и рапорты полицмейстера. Неделю назад Сливушкин доложил о реорганизации, по указанию геста­ по, русской полиции на два отделения: политическое и криминальное и увеличении штатов до сорока человек. И Сливушкин в это время думал об Урихе, о его последнем тайном распоряжении следить за бургомист­ ром. За ним уследишь разве — жмот и есть жмот, мог бы в поощритель­ ной премии, кроме трех килограммов мяса и одного килограмма крупы, дать еще ребятам хотя бы по килограмму соли. С одних ведь штрафов на рынке какие доходы получает громадные в городскую казну, а де­ сять килограммов соли пожалел. А потом еще требует хорошую работу... Зольдинг, прерывая мысли и Сливушкина, и Уриха, сосредоточивая на себе внимание всех, сказал негромко, значительно, непререкаемо, словно огласил новый закон: — Наша борьба беспощадна, господа. И в этой борьбе нет недозво­ ленных средств. Такова воля фюрера. Я предупреждаю, каждый, кто усомнится, подлежит казни. Зольдинг неожиданно вспомнил церковь, лица женщин, стариков,