Сибирские огни, 1966, №10

И когда приходят такие, как Павла, что он может? Он видел бес­ цельные смерти, даже не десятки, а сотни, стальные траки беззвучно давили живые извивающиеся человеческие тела, и он ничего не мог переменить, что же можно теперь? Почему все идут и идут к нему, и откуда набраться сил; у него осталась вера только в себя. Трофимов повернул голову, угадывая в полумраке, нетерпеливо по­ глядел на Глушова; тот минуты две стоял перед Трофимовым и ждал. — Ты что? — спросил Трофимов, поднимаясь и нахлобучивая шапку. — Нужно сказать бойцам несколько слов, ты командир. Все уже готовы, через пятнадцать минут полночь. — Хорошо, хорошо,— заторопился Трофимов, он не готовился го­ ворить, но ему хотелось поскорее выбраться из землянки, из-под взгля­ да Глушова. Он вышел наружу, застегивая верхние крючки полушубка на ходу и отчаянно придумывая, что сказать людям, и сразу остановил­ ся. Он увидел шеренги людей, выстроены — по-военному, прямо перед штабной землянкой; здесь за исключением постов собрались все восемь­ десят шесть человек, стояли в четыре шеренги, и морозный снег поскри­ пывал под ногами. Была по-новогоднему светлая ночь, слабый ветер шевелил ветки деревьев; Трофимов еще раз посмотрел на людей, и у не­ го сдавило горло. Что он им скажет? Что он может им сказать? У него одно слепое нерассуждающее: больше нельзя уступить ни шагу! И он знает, почему нельзя, но если он попытается объяснить дру­ гим, получится неумело, с душевными заиканиями. Нельзя говорить о самом дорогом, если боль у горла подступила и не дает дышать и не находишь самых простых слов. — Ребята, послушайте,— он взялся рукою за ремень,— Через не­ сколько минут закончится этот год, тяжелый год и страшный,— он по­ молчал, слушая свой голос и удивляясь тому, что еще может говорить.— Новый год в хорошее время встречают вином, водкой, а вот у нас такого добра нет. А то бы мы тоже выпили. И за тех, кого уже нет, и за тех, кому завтра идти в бой. Да, всех нас сроднила одна беда. Мне хочется пожелать одного, ребята: пусть Новый год, сорок второй год, и начнется и закончится в нашу пользу, слышите, это, пусть в маленькой мере, все же зависит и от нас с вами. «Что еще им сказать?» — Трофимов поднес руку к лицу, разгляды­ вая время, и все стояли очень тихо и ждали, и Трофимов не мог понять, почему так тихо все стоят, и все сильнее сжимал пальцами ремень. — Зажгите костры,— сказал он, насильно отрывая руку, и из рядов выбежало несколько человек к заранее заготовленным кострам, ста­ раясь опередить друг друга, и береста занялась быстро и дымно, и огонь с веселым треском пополз по хворосту в одном месте, в другом, в третьем. И сразу все заговорили, задвигались, засмеялись, Трофимов махнул рукой «разойдись», и все хлынули к кострам, к огню и закричали «Ура-а!», и было это по-детски доверчиво и просто. Один из партизан стал наигрывать на губах и кричать: «Давай, Колька, давай в круг!», запиликала гармоника. Он знал их всех восемьдесят шесть, с их болез­ нями и слабостями, он их любил сейчас смутно исильно, так, очевидно, любит все живое своих детенышей, но он знал, что влюбое время, если будет необходимо, он пошлет их умирать. Кто-то подошел к нему сзади и позвал: — Товарищ командир! — Я слушаю,— сказал он, не оборачиваясь; он узнал голос Почи- вана — Ну, что ты, Почиван?