Сибирские огни, 1966, №10

торым половина деревни колет свиней, затем пробраться на чистую половину избы и потихоньку отправить своих гостей на тот свет, а са­ мому махнуть в лес. Но он знал, что не сделает этого, и мучился. Теперь он понимал, почему немцы так долго и подробно расспрашивали его о землях кругом и почему он не может взять нож с комеля и прокрасться на чистую половину избы. — Ну, чего ты, Игнат, господи, не спишь? — спросила жена под утро, после первого петуха, глухо прокричавшего за стекой избы во дво­ ре.— Засни, выбрось ты свою занозу из головы. Он сидел на кровати, свесив ноги, и она провела по его выгнутой, справной спине ладонью. Ложись, спи, сказала она и, помедлив, поднялась на колени, обхватила его за плечи,— Господи, Игнат, да что это с тобой... Допился, ложись, ложись, Игнат... Ложись... Впервые, как она помнила, ее муж, Игнат Жук, плакал, по-мужски трудно, глотая слезы. Он лег, вытянул ноги. — Игнат... Ложись, сказал он.— Хватит. Теперь уже нечего... Пропили, сволочи июды, прокукарекали все. Ничего от России теперь, не останет­ ся. Ты думаешь, зачем они, наши гостечки, немцы, приехали? Поместью какому-то барону они из нашей земли выбирают, вот тебе фон барон.— Ты думала, они нам — землицы-то? На-кось, выкуси! — с неожиданной злобой и ненавистью выдавил он из себя, сжимая оба кулака в куки­ ши.— На-кось! Дураки они тебе, они вон из нашей землицы поместья себе выбирают... Большевики нашего брата на цепь, как кобеля, при­ стегнули, а эти, гляди, и того хуже... — Игнат,— робко сказала жена.— Те какие-никакие, а свои, ты бы, Игнат, подумал. Знаешь, поди, шкура хоть не черна соболя, да своя. Да и что тебе колхоз-то плохого сделал? Весь мир, значит, туда, а ты — сюда. Ты бы, Игнат, образумился, провались она, эта земля, без нее и слободнее стало. — Заговорила, заговорила,— оборвал Игнат бабу злобно.— А ты думаешь, они тебе прощение дадут, свои-то? У меня задумки есть, они покрепче других будут... Игнат Жук замолчал; если бы он не был так возбужден, он не стал бы разговаривать с женой, но теперь он не мог остановиться; он лишь говорил, словно еще раз думал тяжелую сжигающую злобой ду­ му все о той же земле, бывшей вначале под колхозом, а теперь вот немцы хотели ее отобрать под поместье барону. И он ничего не мог сделать или переменить, ему теперь, как скотине на зеревке, шагай вслед за хо­ зяином и не думай, то ли на бойню тебя, то ли на продажу. От неожиданной злой жалости к себе, за погубление от своих же рук, у Игната опять выдавило тяжелую слезу, и он замолчал, боясь вы­ дать себя голосом перед бабой. — Лишь бы немец с колхозами покончил,— сказал Игнат Ж у к ми­ нут через пять то затаенное, о чем думал долгими ночами и о чем он впервые сказал другому человеку.—А с немцем потом мы сами спра­ вимся. Мы у него из горла вырвем землицу-то,— сказал Игнат, каменно сводя скулы (вот-вот кожа лопнет), и жена испуганно зашептала: — Тише, тише, да что ты мелешь! Перекрестись, вояка, господи! Ложись, слышишь, христом молю, ложись! Бес тебя донимает, людей как мух бьют, какое тебе хозяйство? Запел во дворе второй петух, и знать мороз укрепился: звонче до­ ходил в другой раз голос петуха. 4 Сибирские огни № 10 49