Сибирские огни, 1966, №10

— Дикий, вытянулся — метра в два. Я его подстрелил, а они забра­ ли. Это несправедливо с их стороны, Михаил Савельевич. Они сразу варить его стали, а мне вот такой кусочек дали, по губам... — Ладно, Юрка, кабан — потом. Что вам надо, товарищи? И, во- первых, кто вы? 15 Листья начинали осыпаться, легли на землю толстым, пышным слоем и при малейшем движении шуршали. Павла заходила в лес толь­ ко, чтобы переночевать, а днем пропадала где-нибудь в полях, в забы­ той скирде или в оврагах; она боялась сел и людей. Везде было много бездомных, одичавших собак и кошек, в лугах, заросших кустарником, прижились избежавшие солдатского ножа или пули свиньи и даже коровы, к ним медленно возвращались настороженность к людям, раз­ нообразие запахов и звуков, у коров подсыхало вымя и уши станови­ лись беспокойнее, подвижнее. Павла уже дважды встречала коров с телятами, она устраивалась ночевать где-нибудь поблизости, она сама уже одичала и боялась людей больше, чем эти животные. Она научилась ходить почти бесшумно, только опавшие листья ме­ шали ей теперь, она держалась опушек; дым она теперь чувствовала издали и обходила стороной. Собак не боялась, и они ее подпускали вплотную. Как-то раз, в сумерки, она подошла к остроухой собаке, си­ девшей под дубовым кустом, у собаки был большой лоб и толстый загривок. Она подошла, протянула руку и тотчас отдернула. Собака, мгно­ венно вскинув голову, щелкнула зубами, и прыгнула в сторону, скры­ лась в кустах, держа прямо толстый темный хвост. «Волк»,— подумала Павла и не испугалась, она почесала под иссохшими грудями, и пошла вслед за волком, и обрадовалась, выйдя к какому-то лесному озеру, где слышалось шлепанье и бульканье: она угадала, что это кормились утки, и успокоилась. Собрала под дубом у бугорка сухих листьев, пошла, напилась из озера, став на колени и поднося воду к лицу при­ горшнями, потом вернулась назад, легла на листья и, подтянув колени к лицу, чтобы было теплее, заснула. Иногда она подходила к селам близко, слышала голоса, и ее охва­ тывала дрожь. Люди превратились для нее во что-то враждебное, она хорошо помнила своих соседей и помнила, что их нет больше, ода помнила деда Родина, помнила и Скворцова, и то, как с ним спала, и вот только одного, самого главного, не помнила Оно у нее раньше бы­ ло, и ей было хорошо, покойно, а теперь что-то гонит ее с места на место, и чего-то ей все время не хватает. Она никогда не ночевала дважды в одном и том же месте, она не заходила в деревни и кружила вокруг них, ей все казалось, что там она встретит то. что ей не хватает, и по-звериному чутко прислушивалась к детским голосам. Почти каж­ дую ночь она по нескольку раз просыпалась с коченевшим сердцем и не могла продохнуть — она слышала тот, п о с л е д н и й крик сына, мучи­ тельно вслушивалась, крепко зажмуривала глаза, стараясь заснуть, надеясь снова услышать его голос во сне. А как-то с месяц назад, она, сидя в бурьяне в одной из деревень позади огородов, услышала детские голоса и подползла ближе, пере­ лезла через низкий плетень во двор и, прислушиваясь, готовая метнуть­ ся назад в бурьян, подступивший к самой избе (и двор тоже начинал зарастать, это была заброшенная изба), наткнулась на старый заржа