Сибирские огни, 1966, №10

А. X а й л о в ПОВЕСТЬ ВЕРНОСТИ Повесть «Прощай, Гульсары!» Чингиза Айтматова1 написана в свойственной х у д о ж ­ нику форме исповеди и рассказывает о ж и з­ ни солдата, табунщика и чабана Танабая Бакасова, вернувшегося с войны в свой аил. Нелегко было в киргизском аиле в те годы. Танабай, знавший жизнь не понаслыш­ ке, не мог не задуматься, почему усилия колхозников пропадают даром, почему кол­ х оз запутался в долгах. Только ли после­ военными трудностями можно объяснить бедственную жизнь людей? Он вспоминал первые годы после коллективизации, когда деревня пошла в гору — «зажили поначалу неплохо»,— и не находил ответа на вопрос, почему так драматически изменились кол­ хозны е дела. «Сколько уж лет прошло после войны, а все латаем хозяйство, как старую юрту»; «К олхозом вроде и не сами к олхоз­ ники управляют, а кто-то со стороны»; «Кру­ тят, вертят хозяйство то так, то эдак, а толку никакого»,— мучительно думал Тана­ бай, в то время как об усп ехах говорили едва ли не с каж дой трибуны. Порой каза­ лось; мож ет быть, ем у, простому чабану, не видна вся обширная картина жизни? И все- таки Танабай не ошибался, когда замечал безрадостны е перемены — и в условиях тру­ д а , и в отнош ениях с другом Чоро, и в том, как от него потребовали заявить на боль­ шом совещании о повышенных обязательст­ вах по выращиванию молодняка, хотя Ба- касов еще не принял колхозную отару, не вошел в курс дела и не мог, следовательно, с ответственностью решить, см ож ет ли он выполнить обещ анное. Однако в годы, когда стало «важнее все­ го, как сказать, при ком сказать, и чтобы слово в д у х е времени звучало, не выделя­ лось, не спотыкалось, а гладкое, как писа­ ное, было»,— в это время Бакасову с его по­ рывистым, прямым характером, с его посто­ янной ж аж д о й истины пришлось тяжело. Танабай не умел говорить мягко и округлен­ но, как хитрый руководитель колхозного ж и­ вотноводства И браим , он не терпел уклон­ чивости и половинчатости, которые никогда не помогали серьезному делу. Он работал. Трудился так, будто сра­ ж ался на фронте, трудился отважно, но в то ж е время как-то исступленно, смиряя свое раздраж ен и е и боль за нераспорядитель­ ность колхозного и районного начальства. Кому-ком у, а Танабаю было слишком хоро­ шо известно, что одними обещаниями и рас­ поряжениями не накормишь овец, не по­ строишь новой юрты чабану. В полуразру­ шенной, гнилой, протекающей под дож дем и мокрым снегом кошаре Бакасов прини­ мал новорожденных ягнят. «Ягнята появля­ лись на свет и в тот ж е день околевали в слякоти и навозной ж иж е. А те, что оста­ вались, кашляли, хрипели, их поносило, и они загаживали друг друга. Осиротевшие матки орали, бегали, толкались, топтали тех, что лежали в потугах. В о всем этом было что-то противоестественное, чудовищное». Тогда-то и приехал в урочище инспектор, районный прокурор С егизбаев. Н е для того, чтобы помочь, а положить камень в протя­ нутую руку, чтобы выпалить Танабаю в упор: «Д а, ты вредитель! Ты уничтожаешь колхозное добро. Ты враг народа». С точки зрения юридической, было весьма опромет­ чиво для Бакасова бросаться с вилами на приезжего ревизора. Н о в этом отчаянном поступке Танабая раскрылась вся мера его боли за пришедшее в упадок хозяйство кол­ хоза, вся его неудовлетворенная ж аж д а найти выход из этого положения. Серьезен и глубок конфликт Танабая с людьми типа Сегизбаева, которые живут убеж дением, что «ниж естоящие должны ро­ беть перед вышестоящими», которые б езу ­ держно рвутся к власти, чтобы не быть «нижестоящими». Но можно ли отсюда сделать вывод, что Танабай Бакасов «всех (курсив наш — А. X.) начальников... вос­ принимает как некую чуж дую себе силу, как спаянных круговой порукой людей, которые стоят на его пути, мешают работать, а когда он спорит с ними — позорят его, ис­ ключают из партии» (В . Дементьев. З д р ав ­ ствуй, Танабай! — «Литературная газета», 1966, 7 июня)? Танабай, действительно, вспыльчив, скор на решения, враж дебен к несправедливости, откуда бы она ни про­ истекала. Отсюда, однако, отнюдь не сл еду­ ет, что герой противостоит всем начальни­ кам. Это было бы уж е анархизмом — прин­ ципом, чуждым Танабаю . Поступок своего подшефного комсомольца Бектая, бросив­ шего в трудный момент готовых окотиться овец и своевольно беж авш его в город, так ж е неприемлем для Танабая, как оскорби­ тельные речи самодовольного С егизбаева. Бакасов глубоко принципиален. В глав­ н о м— он человек долга. Только долг он по­ нимает не пО -сегизбаевски— как слепое, усиленное страхом подчинение, а видит его в постоянном живом поиске преодоления трудностей. Этот путь определяет ж изнен­ ную философию героя, ведущ ую линию его поведения; это путь труда тяж елого, б у д ­ ничного, подчас трагического, но, в конеч­ ном счете, пользуясь словами А. М. Горько­ го, преобразующ его землю в прекрасное ж и ­ лище человечества. В озм ож но, как раз на этой почве выра­ стает духовная стойкость Танабая, которая служит хорошей прививкой против анархиз­ ма отчаяния, против идей скептического толка и того цинизма, с которым смотрит на жизнь, например, герой ремарковского «Черного обелиска». При всех невзгодах, обрушившихся на него, герой Ч. Айтматова не теряет искры прекрасной веры в колхоз­ ное дело — дело всей его сознательной ж и з