Сибирские огни, 1966, №10

стихи зацвели и влюбленно и ярко», в др у­ гом — «ручейки говорят:— ...Разнотравье спиши, разноцветье спиши...» И если бы, «списывая» разнотравье и разноцветье, поэт все-таки не отключался от мира больших забот и страстей, его стихи о природе, как мне дум ается, были бы гораздо содерж а­ тельнее. Н о он будто забывает иной раз, что строки: Я здесь свой* Д аж е чибису этому свой,— как раз и обязывают вести себя в общении с природой по-хозяйски, а не сторонним на- блюдателем. Такие стихи, как «Труха обер ­ нута в бересту», «Кони», именно потому и привлекают внимание, что увиденное поэтом стало здесь объектом не только для «спи­ сывания», но и для серьезного раздумья. Не знаю, что ее сгубило, Н о как безжалостно права Была б рука, что в срок срубила Березу просто на дрова,— говорится о лесной красавице, красота ко­ торой давно уж е обманчива, так как под «берестяной броней» осталась лишь труха. О браз емкий, он уводит мысль читателя дальш е «березы». Легко различимо серьез­ ное намерение и в «Л есе вышек». Это сти­ хотворение, направленное в защ иту «зеле­ ного друга», работало бы очень активно, будь оно по своим художественным каче­ ствам не столь уязвимо. Лес вышел. Лес вышел. Долина чиста. Лес вышек. Лес вышек Уверенно встал.,. Н е ср азу догадываешься, что слово «вы­ шел» надо понимать в смысле — выведен, уничтож ен, да и ритмика стихотворения как-то мало соответствует содержанию . З д есь уместно будет сказать, что такое ж е точно несоответствие поставленной за ­ дачи и средств ее осущ ествления губит и значительную по замы слу «П оэм у о женской верности», самое большое произведение в сборнике. Нервный, отрывистый, какой-то очень торопливый язык, разбитый на корот­ кие, местами весьма забавно зарифмованные строки, вероятно, долж ен был, по мысли ав­ тора, с наибольшей полнотой передать д у ­ ш евное состояние героини, но автор тут, как говорится, «переборщил». Назойливое брен­ чанье многосложных рифм, вроде — «до тла (?) ковать — оплакивать», «дней ж дал а — нежданной (?)», мешает прислушаться к голосу чувства, начинаешь следить не столь­ ко за поведением героини, сколько за ста­ раниями самого поэта. Н о вернемся к стихам о природе. Многие из них, подобно «Л есу вышек», такж е не безупречны с худож ественной стороны. Книжная благозвучность время от времени прорывается и здесь («цветы, как воскрес­ шее счастье, горят»), И все-таки главное, чего недостает р азделу «Цвета тайги», за ­ нимающему третью часть книги,— это про­ изведений весомых, содержащ их интересные наблюдения, глубокие раздумья, за которы­ ми вставал бы образ не какого-то условного лирического героя, а человека вполне опре­ деленного времени, произносящего фразу «я здесь свой» с ясным сознанием и своих прав и своего долга. Таких стихов, к сож а­ лению, мало. Заключительный раздел сборника назы­ вается «Память сердца». Этим названием автор как бы предупреж дает читателя, что, поделившись с ним раздумьями, чувствами, наблюдениями, связанными с сегодняшним днем, он решил теперь позволить себе в конце книги вернуться к своему прошлому, все еще живущ ему в глубинах сердца. Это, дескать, не столь актуально, а все ж — по­ слушайте... Н о происходит удивительное дело. З д е с ь , нет «лукавого побега от людской суеты». Н аоборот, д аж е углубляясь в прошлое, по­ эт говорит о своих сегодняшних заботах и огорчениях, тревогах и н адеж дах, говорит о глубоко личном, но так, что за его пере­ живаниями хорошо угадывается образ современника, человека мужественного, принципиального, требовательного к самому себе. Не все удалось В. И змайлову и в этом цикле. «Доброта», например, подпорчена налетом назидательности: кое-где встреча­ ются надоевшие давным-давно формулиров­ ки, подобные «и я лечу мечтою по Отчизне». В стихотворении «О щедрости» вновь слы­ шится назойливое звяканье рифм, в этот раз самых примитивных: И нет ничего постояннее. Чем эта страсть раздавания Душевного достояния Д ля общего создавания! Однако ж е такие стихи, как «П родолж е­ ние боя», «Высоты помним, села, города...», «Бессонница», «А он сегодня водку хл е­ щет...», по праву можно отнести, на мой взгляд, к новым достижениям автора. Они искренни, содержательны, худож ественно выразительны. Здесь нет тех благозвучных банальностей, которые встречаются во мно­ гих стихах первых двух разделов, что еще раз подтверж дает известную истину: четкая мысль и серьезное чувство не нуждаются в украшательстве. Упомянутое выше авторское вступление к преды дущ ему сборнику заканчивалось сло­ вами: Лучш ая песня жж ет в груди, Лучшая книжка еще впереди..,, И — пусть говорят стихи... Хотелось бы надеяться, что после выхо­ да книжки «Я здесь свой...» поэт не посчи­ тал свое обещ ание осуществленным. Для его читателей оно остается в силе. И они вправе верить, что оно будет выполнено: о такой возможности говорят лучшие стихи нового сборника.