Сибирские огни, 1966, №10

Когда старик Емеля, весь двигающийся, словно пушистый одуван­ чик под ветром, выкатился за .порог, Родин долго глядел на дверь, потом неохотно спросил: — Есть хочешь, Володька? — Спасибо, не хочу. — У меня щи, сам варил. — Нет, не хочу. Аппетит пропал, Иванович. Родин, гремя заслонкой, достал из печи чугунок со щами, налил в миску и стал есть, прикусывая хлеб от большого ломтя. Владимир, гля­ дя на него, сказал: — Дай я себе налью, больно хорошо ты ешь. — Возьми вон миску, в шкафчике. Сделай милость, сам налив аи. Там мясо на д н е— баранина, зарезал валушка третьего дня. Владимир кивнул, налил щей, отрезал хлеба, нашел, по старой па­ мяти, головку чеснока в одном из ящиков шкафа. Завешанные окна де­ лали избу ниже, угрюмее, от щей шел ядреный, густой пар, Родин не поскупился на приправы, и Владимир, неожиданно для себя съел целую миску, обглодал душистую сочную кость. Родин уже курил, а он все тру­ дился. — Говорил, есть не хочешь. — Вначале вроде и не хотелось. Что о Юрке, ничего не слышно. — Как провалился, стервец. Видный ведь парень, прихлопнуть мо­ гут за милую душу. — Эти все могут. — Ты, Владимир, долго у меня не засиживайся. — Я, Егор Иванович, опоздал, хождение только до восьми. Огоро­ дами пройду. Родин помолчал. — Оставайся лучше, переночуешь. Подстрелят ни за что ни про что. Владимир, убирая миски, зашел за перегородку, отделявшую печь от остальной избы. — Помыть надо. — Мой, вода в кадке. — Вижу. Может, и правда заночевать? — Я же тебе не шутя. Какого черта переться, самого себя под обух нести? Взрыв ударил перед самым рассветом, в пятом часу. На мгновение он ярко высветил притихшие избы, неподвижные деревья, машины и пушки у плетней, редких сонных, одуревших от неожиданности часовых, стекла изб вспыхнули темно-зеленым багрянцем, а потом испуганно за­ кудахтали свалившиеся с нашестов уцелевшие пока от зорких на вкусное солдатских глаз куры, захрюкали свиньи, загорелись фары автомашин, опять погасли. Послышались резкие звуки немецких команд, стук ору­ жия, топот, голоса. Большой седой кот, попавший в полосу яркого света посредине ули­ цы, долго не мог понять, что происходи'1',— он то приседал, то выгибал спину дугой, угрожающе шипел и прыгал, ослепленный, и даже раза два ударил передними лапами воздух, стараясь попасть себе по ослеп­ нувшим глазам, продрать их от темноты. Но когда луч вторично упал на дорогу, кота не было, и прожекторист несколько раз подмел широкую улицу ярким лучом, отыскивая испуганного кота, затем луч окончательно пропал. И когда опять стало тихо и все опять ненадолго замерло в ночи,