Сибирские огни, 1966, №10

Владимир сдернул со стебля конопли высохшую головку, помял в кулаке, на ходу пересыпал с ладони на ладонь, выдувая мякину, и бро­ сил прохладные тяжелые зерна в рот, захрустел ими, во рту стало терпко. Когда, выбрались на край поля к гусиному выгону, Егор Иванович, по-молодому, с ходу перескочив канаву, тут же негромко крякнул и Hie- ловко опустился на бровку канавы, нащупывая землю левой рукой. — Опять в груди зашлось,— тихо сказал он и, чуть погодя, попро­ сил: — Пересидим чуток, покурим. — Вот курить-то тебе и нельзя, Иванович. Посиди так. Владимир сел рядом, опустил ноги в канаву. — Измажешься, Владимир Степанович. Гуси понаеыпали тут. — Ничего. Егор Иванович подождал, пока сердце немного успокоилось, достал кисет и закурил. Владимир втянул ноздрями душистый махорочный дым, потянувший по-над землей. Хотелось курить самому, лень было достать папиросы, прикуривать. — Вот так оно и бывает,— сказал Егор Иванович.— Жили-жили, а теперь? И когда она, жизнь, прошла? То бедность, одна коровенка у батьки, то колхоз собирали, тянулись из последнего, а теперь вот тебе — старость за грудь хватает. Немец идет. Вот ты, Владимир Степанович, человек грамотный, скажи, чего они хотят? — Кто? — Немцы. Я говорю, чего хотят? Читаю их листочки — врут, соба­ чьи дети! — Облегчить нам с тобой, Иванович, бренную жизнь хотят. — А кто их просил? Нет, ты окажи, кто их просил? Не могу больше, вот точно тебя душат. Накинули петлю и тянут. Все рухнуло, разломи­ лось. — Ничего не рухнуло,— отозвался Владимир, крепче прижимаясь затылком к земле и шире раскрывая глаза на голубовато-изменчивую большую звезду с неровным острым сиянием.— Ничего не рухнуло,— повторил он, вскакивая и отряхивая брюки. — Молод ты, Володька,— Егор Иванович не шевелился и лишь гу­ сто и часто пыхал дымом, было слышно, как, сгорая, жарко потрески­ вает цигарка,— Я тебя сопатым знал, а сейчас ты детей учишь, учителем стал. Владимиром Степановичем вон величают. Парнем-то каким тихим был, хоть помнишь? — Что ты, Иванович, об этом ли сейчас думать? Пошли, Иванович, пора, собраться еще надо. — Что там собираться. Хлеба да сала кусок, да вожжи в руки. Ах, Юрка, стервец, как вспомню, кожа зудом идет. Ладно, пошли. — Явится ваш Юрка, куда ему деться,— отозвался Владимир, ша­ гая за Егором Ивановичем по мокрой от росы меже. 3 Владимир подходил к избе Егора Ивановича по тропинке у самых изгородей, за которыми тяжело стояли в полном безветрии старые са­ ды— редкий хозяин не имел в Филипповне сада; сливы, вишни, яблони и груши окружали избы со всех сторон, в урожайные годы с весны Фи­ липповна превращалась в один белый гудящий улей — так много было цвета и пчел. А ближе к осени, если путник подходил к деревне по ветру, задолго обволакивало его тучными медвяными запахами шафрана, бар-