Сибирские огни, 1966, №9

«Ворье плодите! Всех засудить надо!» «Как это всех?» «Тех, которые в милицию деньги принесли, арестовать — они и об остальных расскажут!..» «Мы уж тут сами разберемся, голубушка». «Как же, разберетесь! Заодно с ними, небось?» «Не со всеми...» «Во-во, я и гозорю — одна шайка-лейка! Какой же процент они вам дают?» «Когда как, в зависимости от настроения...» М-да, это тоже надлежало вытерпеть, дать выпалить гнев челове­ ку, а потом успокоить, умилостивить его, унижаясь и сдерживаясь, что­ бы и самому не разораться и не навредить ребятам. Ведь если женщи ­ на будет добиваться, настаивать, могут для примера сослать в трудко- лонию Толю с Мишей — потом доказывай, что не они должны там от­ бывать наказание... Валериан Иванович убрал стул. Женщина почему-то никак не хоте­ ла проходить от двери и все натягивала юбку на голые колени и прята­ ла руки в рукава. Она стеснялась самой себя. Стыдливость свою она прикрыла грубой бранью, и заметно было — сразу полегче ей сде­ лалось. И то ладно. Перед Валерианом Ивановичем проходят события последних дней. Гоша Воробьев, кража, брат и сестра — Аркаша и Наташа, Зина Кондакова, Паралитик. И давнее не забывается, долит тяжестью думы. И видится Толя. Стоит он, упершись лбом в стекло. О чем он думает? Что свершается в его душе? Какая работа идет там? И пожалеть нель­ зя. И в разговоре блюди осторожность. Он сейчас чутлив ко всему, как птица при первой линьке. «А я потревожил его, старый осел... И слова-то подвернулись... Ох, нехорошо. И без того одиноко парню. Очень уж переменился он. Погрубел и понежнел — все вместе...» Но тут же Валериан Иванович бранит себя за излишнюю мнитель­ ность: «Парнишка и парнишка, как и все прочие парнишки, и нечего преувеличивать. Он, как и все парнишки, ждал немедленно награды за свой благородный поступок, ан не вышло. Нет, ты, Анатолий-свет, про­ живи жизнь так, чтобы в конце ее люди сказали бы тебе спасибо, и то­ гда считай, что прожил ты ее не напрасно. М-да!..» * * * Помнит... Дождь. Молнии. Река. Как посветлело сразу, помнит. И очень хорошо дышалось. На той стороне реки еще уходил с приплясом дождь, еще горы были отгороже­ ны там рябящим пологом, прошитым солнечной пряжей. А у лодки все уже сверкало умыто. Со скалы часто и крупно к а п а ­ ло. Из каменной расщелины шумно лилась коричневая, быстро иссякаю­ щая вода. Мутный поток тащил по голубой реке растопыренную хвою, сосновые шишки, сухой гриб, головки фиолетовых цветов, кружил пу­ стоглазую шкуру змеи. У дряблых, зализанных водою щек лодки, слоистой свилью пере­ плеталась волна. Что-то в глуби ее возникало белое, пятнистое и туг же морщилось, исчезало. Это был студеный зрак реки — он жил на самом дне. От него исходило смутное, гнетущее ощущение. Родом данным ин