Сибирские огни, 1966, №9

ным». Рассказчику в «Зосе» всего лишь де­ вятнадцать лет, он собственно еще маль­ чишка, мечтательный и во многом несмыш­ леный, как замечает теперь, спустя много лет, автор. Но этому мальчишке приходи­ лось исполнять обязанности начальника штаба целого батальона, он научился от­ лично стрелять и в бою, когда мог, всегда сам брался за пулемет. Тонкость рассказа как раз в этом несоответствии ранней воин­ ской опытности, опаленности, уже успевшей закалить героя, и мальчишеской робости, неискушенности его чувства. То и другое соединяется в одной натуре, как связка гранат и томик Есенина в одной сумке. Т а­ кое соединение противоположных овойств в одной личности могла дать только война. В. Богомолову не дает покоя это несоот­ ветствие. В рассказе «Иван» он показал, как силою обстоятельств человек превра­ щ ается в сурового воина, если даж е ему от роду только двенадцать лет. В «Зосе» мысль рассказчика движ ется встречным маршрутом. Война не может выжечь в ду­ ше человека то, что ему свойственно по природе. Ж естокость обстоятельств не мо­ жет убить нежности, чистоты чувств, по­ требности в счастье, которыми, несмотря ни на что, живет юность. Много дум я в тишине продумал. Много песен про себя сложил И на этой на земле угрюмой Счастлив тем, что я дышал и жил. Эти есенинские строки близки герою «Зо­ ей» своей лиричеокой искренностью. Он не только чувствует, но в известном смысле живет по Есенину — непосредственно и правдиво. Когда их обескровленный, измо­ танный тяжелыми наступательными м арш а­ ми батальон внезапно вывели из боя и раз­ местили в тихой польской деревушке, когда человек выспался, проснувшись лишь на вторые сутки, когда он ощутил покой и кра­ соту погожего летнего дня, хрустальную прозрачность реки, глубокую синеву неба, когда он, точно впервые, увидел этот мир,— он воспринял его, как поэт, хотя не скла­ дывал сам стихов, а довольствовался чу­ жими. Подлинно поэтическое восприятие никогда не обманывает. Через много лет оно вернулось в рассказ В. Богомолова обогащенным. Его вызвало знакомство с юной полькой Зосей — истинной героиней лирического сюжета. Своенравный, порывистый характер де­ вушки создается сочетанием точных порт­ ретных штрихов и психологических подроб­ ностей, открывается с разных сторон и по­ степенно обретает полную пластичность, яс­ ность истинно художественного образа. В памяти рассказчика, так и не рискнув­ шего сказать Зосе о своей любви, все пере­ житое оставило сильный и добрый след, к а­ кой сохраняет в душе лишь большое, вы­ сокое чувство. «Сколько раз за эти годы я вспоминал ее, и всегда она заслоняла дру­ гих... Теперь она, наверное, уж е не та, должно быть, совсем не такая, какой оста­ лась в моей памяти, но представить ее се­ бе иной, повзрослевшей, я не могу, да и не желаю. И по сей день меня не покидает ощущение, что я и в самом деле что-то тогда проспал, что в моей жизни и впрямь — по какой-то случайности — не со­ стоялось что-то, очень важное, большое и неповторимое...» В жизни молодых героев В. Богомоло­ ва и впрямь что-то не состоялось, но не по какой-то случайности, а из-за условий и обстоятельств войны. Именно в этих обстоя­ тельствах В. Богомолов впервые открыл для себя человека, и собственной темой его рас­ сказов является не столько война, сколько утраченное на войне детство, оборванное материнство, неосуществившаяся любовь. Эти трагические мотивы последовательно развернуты в «Иване», «Первой любви» и «Зосе» — своего рода звеньях единой лири­ ческой повести о невернувшихся героях, о неосуществленных человеческих возможно­ стях. *** Рассказы А. Платонова, А. Твардовско­ го, М. Шолохова, Л. Волынского, Э. К аза­ кевича, В. Богомолова... Опыт нескольких поколений заключен в произведениях этого ряда. Взятые не порознь, а в общей исто­ рической перспективе, они даю т отчетливое представление об одной из важнейших ли­ ний развития русского рассказа Их сбли­ ж ает не индивидуальная стилистика, а объ­ ективная проблематика,— рассмотрение наи­ более сложных узлов человеческой жизни, затянутых в эпоху второй мировой войны. Трагедия войны осознана и оценена в них прежде всего как трагедия человека, обще­ ственная и личная. Она прослежена с самых разных сторон, в многосложных обстоя­ тельствах фронта и тыла, с точки зрения людей противоположных положений и воз­ растов. Успех фильмов «Судьба человека», «Вступление», «Иваново детство» во многом объясняется качественно новыми чертами новеллистической прозы, положенной в их основу. Высшие достижения русской новел­ листики последнего десятилетия, ее углуб­ ленный реализм и гуманистический па­ фос продвинули вперед все советское искус­ ство. На пути к широкому художественному синтезу современный рассказ уже сделал решающие шаги.