Сибирские огни, 1966, №9

ведутся от лица героя, биографически близ­ кого автору, то есть являю тся, по существу, фрагментами его лирической исповеди. Так строятся и «Иван», и «П ервая любовь», и «Зося». В каж дом из этих рассказов откры ­ вается какой-то этап, какая-то сторона внутренней биографии рассказчика, опреде­ ленная ступень его духовного и эмоциональ­ ного развития. В. Богомолов принадлеж ит к поколению, которое вступило в жизнь через войну. Его сверстникам было по семнадцать-восемна- дцать лет, когда война началась, и немно­ гим больше двадцати , когда война окончи­ лась. Они встретили войну на пороге, своей юности, как раз в ту пору, когда особенно активно формируется нравственное сознание человека, когда из противоречивых за д а т ­ ков характера вы рабатывается определен­ ная личность, когда устанавливается созна­ тельное отношение к жизни, к другим лю­ дям, к самому себе. Эта определяющ ая пора духовного созревания личности и являет­ ся объектом исключительного внимания В. Богомолова-рассказчика. На войне он сам был в положении овоих героев, и поэ­ тому естественно и свободно говорит от их имени, на языке их мыслей и чувств. О дна­ ко авторское виденье глубж е, чем у его ге­ роев. Бойцов сороковых годов, своих свер­ стников и товарищей, В. Богомолов р аз­ гляды вает из наших дней. Его отношение к ним и к самому себе, прежнему, обнови­ лось, стало более зрелым. Ведь после воз­ вращ ения автор пережил и узнал еще мно­ гое, чего так и не узнали павшие. П исатель осознал свой юношеский опыт с точки зре­ ния нынешнего понимания жизни и челове­ ка. Д етальный анализ нескольких биогра­ фически пережитых ситуаций приблизил рассказчика к тем, чья юность трагически оборвалась. Во всех рассказах В. Богомоло­ ва есть второй центр, не лирический, а порт­ ретный — то лицо, к которому автор обра­ щ ает сердца своего боль. В. Богомолов рассказы вает о спутниках своей фронтовой юности, как бы «высвечи­ вая» их характеры из той обстановки, ко­ торую он превосходно знает. Война не яв­ ляется для него объектом торопливых н а­ блюдений со стороны. И ратный труд вой­ ны, и особый фронтовой быт — это его собственная жизнь, в которую он погружен с головой как непосредственный и повсе­ дневный ее участник. Более того, ф ронтовая обстановка и военная среда гораздо реаль­ нее для него, чем лю бая другая. Уже в пер­ вом рассказе «Иван» атмосфера на переднем крае перед форсированием Днепра и все подробности ночной операции по переброс­ ке разведчика на враж еский берег были написаны с достоверностью, присущей луч­ шим образцам реалистической прозы. О дна­ ко не разведы вательная операция сама по себе, при всей ее захваты вающ ей напря­ женности, составляет основной интерес рассказа. У автора была другая, гораздо более глубокая и значительная худож ествен­ ная цель. Молодого офицера Гальцева, от лица которого ведется рассказ, поразил главный герой ночной вылазки — двенадцатилетний мальчик И ван Буслов или Бондарев, как значился он в документах разведы ватель­ ного отдела дивизии. Х арактер И вана и его судьба говорят о времени больше, чем пространные военные описания. То, что война вообще принесла людям, в ж изни мальчика собралось одним нервным узлом. Его натура раскрывается не сразу, и, собственно, весь рассказ по­ строен на узнавании, на постепенном и все более детальном выяснении реальности не­ обычного характера. К огда И ван впервые появился в распо­ ложении батальона Гальцева, тот не знал о нем ничего. Странный мальчишка был з а ­ д ерж ан на берегу Днепра и доставлен в землянку комбата. Знакомство начинается с допроса, с установления личности неиз­ вестного. Активность, с какой познается в рассказе эта своеобразная личность, исхо дит прежде всего от рассказчика, от его наблюдательности, пытливости, умения ви­ деть и понимать. В згляд читателя как бы совмещ ается с точкой зрения рассказчика, и уж е одним этим острота восприятия на­ много увеличивается в своей силе. «Гильза разгорелась, осветив просторную землянку,— у самых дверей я увидел ху­ денького мальчишку лет одиннадцати, всего посиневшего от холода и дрож ащ его; на нем были мокрые, прилипшие к телу рубаш ­ ка и штаны ; маленькие босые ноги по щиколотку были в грязи; при виде его дрож ь пробрала меня. — Иди стань к печке! — велел я ему.— Кто ты такой? Он подошел, рассм атривая меня насто­ роженно-сосредоточенным взглядом боль­ ших, необычно широко расставленных глаз. Лицо у него было скуластое, темновато-се­ рое от въевшейся в кож у грязи. Мокрые, неопределенного цвета волосы висели кло­ чьями. В его взгляде, в выраж ении изму­ ченного, с плотно сжатыми, посиневшими губами лица чувствовалось какое-то внут­ реннее напряж ение и, как мне показалось, недоверие и неприязнь». В. Богомолов не спеша, как в зам едле ной киносъемке, дает разглядеть своего героя. И ван сбрасывает мокрую одежду, растирается насухо полотенцем, и за это вре­ мя Гальцев успевает еще раз рассмотреть его со всех сторон. Рассказчик не упускает ни единой подробности, относящейся к мальчику. «Он был совсем еще ребенок, узкоплечий, с тонкими руками и ногами, на вид не бо­ лее десяти-одиннэдцати лет, хотя по лицу, угрюмому, не по-детски сосредоточенному, с морщинками на выпуклом лбу, ему мож ­ но было дать, пож алуй, и все тринадцать». На спине мальчика, повыше правой ло­ патки, Гальцев разглядел багровый рубец, ш рам от пулевого ранения, как определил он про себя. На прямой вопрос о причине ранения И ван отказался отвечать. Д ерж ит