Сибирские огни, 1966, №9

сказа «Судьба человека», в самом зерне его замы сла леж ит, несомненно, эпос на­ ционального характера, то есть нечто ко­ ренное, центральное дл я автора «Тихого Д она». Но, в отличие от эпоса революции и граж данской войны, эпос войны Отече­ ственной вы раж ен здесь в предельно крат­ кой форме. Ж и зн ь человека воспринимается с его слов, как воспоминание о прошлом. В таком способе вы раж ения огромной эпической темы есть известное противоре­ чие, и оно дает о себе знать в неразвитости некоторых мотивов, в чрезмерной нагруз­ ке на отдельные звенья сюжета. Но это про­ тиворечие живое, естественное. Оно преодо­ левается выбором ж ан ра, максимальным использованием той скрытой емкости рас­ сказа, которая издавна составляла достоин­ ство русской прозы. В критике вправедливо отмечено, что произведение М. Ш олохова вернуло былую славу «русскому изводу ж анра новеллы». (Б. Л арин. Р ассказ М. Ш олохова «Судьба человека» (опыт ан а­ лиза ф ормы ).— «Нева», 1959, № 9, с. 199). С амое существенное в этом ж анре — скрещение очерка и новеллы, безыскус­ ственность встречи автора-рассказчика со своим героем, взаимодействие слова пове­ ствователя с прямой речью персонаж а. «Судьба человека» — это тож е рассказ о встрече в пути. Исповедь о жизни зам кнута в общ их рам ках одного локального эпизода. П рямое время рассказа равно двум часам, проведенным вместе у переправы двум я не­ знакомыми людьми. Герой пришел издале­ ка и ушел вдаль. Его ж изнь, его судьба не заверш илась, но худож ник узнал и почув­ ствовал в ней все или, по крайней мере, самое главное. От лица рассказчика, его глазами, вво­ д ятся в повествование картины первой пос­ левоенной весны на Дону, создающие ши­ рокий национально-русский фон для вос­ приятия всех перипетий судьбы главного героя. В экспозиции рассказа преобладает настроение покоя, умиротворенной тишины. Основной тон пейзаж а — тепло и свет ве­ сеннего солнца, впервые по-настоящ ему при­ гревшего после долгой, суровой зимы. Все окруж ающ ее располагает к глубокому ду­ ш евному равновесию , когда можно без­ думно и счастливо следить за пробегающи­ ми в небе облаками. С появлением героя меняется все. М аж орный весенний пейзаж уступает место трагической исповеди. В биографии, рассказанной Андреем Со­ коловым, бытовые подробности жизни, осо­ бенно довоенной, сведены до минимума. «П оначалу ж изнь моя была обыкновен­ ная»,— говорит он, и для автора это край­ не важно'. Его герой — как все, не лучше и не хуж е других. Он — один из множ ества людей трудового за к ал а , которых жизнь никогда не б аловала, но которые знаю т це­ ну этой обыкновенной жизни. И когда на нее посягает враг, в герое проявляется вся незаурядность характера, обостряется чув­ ство нравственного долга, которое особенно сильно в русском человеке в моменты об­ щ енационального бедствия. «На т с ты и мужчина, на то ты и солдат, чтобы все вы ­ терпеть, все снести, если к этому нуж да позвала!» Стойкость и м уж ество на войне и в плену становятся основной мерой х а ­ рактера. Представив весь жизненный путь своего героя как целое, М. Ш олохов в «Судьбе че­ ловека» снял традиционное деление худо­ жественной проблематики на «историче­ скую» и «современную». Он обнаж ил зл о ­ бодневное содерж ание исторической судь­ бы человека и показал исторический смысл его современного существования. Н е следует упускать из виду, что Анд­ рей Соколов — это уж е герой послевоенной действительности. Его встреча с рассказчи­ ком падает на 1946-й, а встреча с читате­ л е м — на 1956 год. И это время зап ечатле­ но в рассказе. В «Судьбе человека» поведана не толь­ ко история Андрея Соколова, здесь дан такж е эпизод одного из шолоховских гга- блюдений над жизнью. В рассказе последо­ вательно изображ ен активный процесс Uo- знания человека. Соприкасаясь с народной жизнью , рассказчик сам растворяется в ней, как реальный участник ее повседневно­ го течения. Молодому принаряж енному ж урналисту из центральной газеты М. Шо­ лохов как-то ответил: «Дум аеш ь, расска­ зал бы мне Андрей Соколов о своей судь­ бе, если бы не вымазанные в масле руки, не ватные штаны и гимнастерка. Н уж но быть таким, как все. Вот в чем суть. И не Спе­ циально для «общения» с массами, а всег­ да». (М. Кокта. В станице Вешенской.— «Советская Украина», 1959, № 3, с. 96—97). Рассказчик не просто слуш ает своего собеседника. Он мысленно сопутствует ему в его хождении по мукам, переж ивает бы ­ лое вместе с ним. В заимодействие сюж ет­ ного движ ения с тем, что в это ж е время творится в мире природы, придает особый смысл рассказу Соколова о своей жизни. «Мы закурили. В залитом полой водою л е­ су звонко выстукивал дятел. Все так ж е ле­ ниво шевелил сухие сережки на ольхе теп­ лый ветер; все так ж е, словно под тугими белыми парусами, проплывали в вышней синеве облака, но уж е иным показался мне в эти минуты скорбного молчания безбреж ­ ный мир, готовящийся к великим сверш е­ ниям весны, к вечному утверждению ж иво­ го в жизни». Именно через размышления рассказчика сж ато формулируются главные итоги р а з­ вития основной публицистической идеи произведения. Сам Ш олохов сказал о «Судьбе челове­ ка»: «Это подступ. Подступ к большому разговору о большой войне». (В. Крупин. В гостях у Ш олохова.— «Советская Рос­ сия», 1957, № 201). Д л я мастера монументальной эпической формы это как бы пролог к роману, пред­ варительный сж атый набросок давно зад у ­ манной эпопеи об Отечественной войне. Но шолоховский рассказ остается т а к ­ ж е важ ной вехой послевоенной прозы.