Сибирские огни, 1966, №9

лительную и художественную емкость. Он наметил, пусть в сж атом виде, первоэле­ менты того художественного синтеза, к ко­ торому подошла (а в некоторых отноше­ ниях только подходит) большая романиче­ ская проза наших дней. Рассказ М. Шолохова «Судьба челове­ ка» в этом отношении особенно характерен. Национальная проблематика современного рассказа впервые получила в нем полеми­ чески резкое и концентрированное худож е­ ственное выражение. Содерж ание шолоховского рассказа не может быть вполне правильно понято и оценено в отрыве от некоторых общих тен­ денций развития послевоенной советской л и ­ тературы. Принципиальная новизна «Судь­ б у человека» — не тематическая, а концеп- ционная Это прежде всего новизна поста­ новки героя по отношению к целой эпохе. Тематически герой М. Ш олохова имеет многочисленных предшественников. Уже в публицистике и художественной прозе вре­ мен войны кроется первая «завязка» харак­ тера Андрея Соколова. «На войне деревья, как и люди, имеют каж дое свою судьбу». Этими словами начи­ нается рассказ М. Шолохова «Н аука нена­ висти» (1942). И далее образ ветвится: «если сосна гибнет от снаряда, падая, как скошенная, и на месте среза остается лишь иглистая, истекающая смолой макуш ка, то по-иному встречается со смертью дуб. На провесне немецкий снаряд попал в ствол старого дуба, росшего на берегу бе- зймянной речушки. Р ваная, зияющ ая про- бдцна иссушила поддерева, но вторая поло­ вина, пригнутая разрывом к воде, весною дивно ожила и покрылась свежей листвой. И до сего дня, наверное, нижние ветви искалеченного дуба купаются в текучей во­ де, а верхние все еще ж адно протягивают к солнцу точеные, тугие листья...» Жизнестойкость, твердость породы, спо­ собность жить, когда другие падаю т,— вот общий поэтический мотив-прообраз, к ко­ торому М. Ш олохов вернулся в 1956 году. Герой рассказа «Н аука ненависти» лей­ тенант Герасимов — тож е сильный русский человек, опаленный бедой, прошедший че­ рез ад фашистского плена и вынесший из этого ада такую ненависть к врагу, что по­ рой даж е его товарищ ам по оружию ста­ новится страшно. Обстоятельства, при кото­ рых Герасимов попал в плен, его муки в Концлагере, рискованный побег — порази­ тельно близки тому, что пережил затем Андрей Соколов. Здесь у героев общий удел, общ ая судьба, и она повторяет судь­ бы, многих тысяч людей, которые в гитле­ ровских лагерях и застенках не утратили сйлы духа и воли к сопротивлению. Но Ге­ расимов не вышел еще из потока войны. Он и рассказчику открывается в коротких про­ меж утках между боями. Писатель исследу- ех законы той «науки ненависти», которая оШщдела душой героя и превратилась в со­ крушительную силу возмездия. История Ге­ расим о в а— это судьба человека на войне, рассказ без развязки, которая может насту­ пить в любую минуту. О том ж е самом, о человеке в смертельной схватке, о борю ­ щемся народе рассказы вала тогда вся со­ ветская проза. И наиболее сильные ее стра­ ницы, принадлеж ащие М. Шолохову, А. Тол­ стому, И. Эренбургу, Л . Леонову, В. Грос­ сману, Б. Горбатову, А. Беку, навсегда сохранили напряж ение и яростный накал момента. В рассказе об Андрее Соколове измени­ лась задача, изменился масштаб. Не судьба человека на войне, а война, как решающий поворот в судьбе человека,— вот новый план, новое отношение героя и времени, к анализу которого подошел М. Шолохов. То, что в «Науке ненависти» исчерпывало сю­ жет, в «Судьбе человека» стало лишь ча­ стью. То, к чему тогда стремился герой, что питало и поддерживало в нем ненависть — осуществилось. Там человек из мира был ввергнут в войну. Теперь он вышел из вой­ ны и оказался на пороге послевоенного ми­ ра. Круг замкнулся. Пришла пора подвести жизненные итоги, задум аться, исповедаться, заглянуть в грядущее. Нельзя сказать, что наша литература до М. Шолохова обходила тему возвращения, не думала об итогах. Послевоенная литера­ тура знает самых разных героев, шагнув­ ших из войны в мирную жизнь. Кроме по­ бедного торж ества, в этой жизни были свои трудности, свои утраты, часто очень тяж е ­ лые. Но литературные герои нередко воз­ вращались в родные дома только под звуки фанфар и бодрого марша. Золотая звезда открывала счастливому кавалеру все двери. Он наслаж дался настоящим, строил розо­ вые планы на будущее и крайне редко за ­ думывался о прошлом. П арадная сторона жизни заслонила в его судьбе все осталь­ ное. Это были иллюзорные итоги с позиций прекраснодушной маниловщины вместо ре­ ализма. Рассказ М. Шолохова оказался в непри­ миримом конфликте с теорией «бескон­ фликтности». В послевоенной прозе не было героя со столь тяж елой судьбой, как у Андрея Соколова. Закрепляя наиболее прав­ дивую трактовку человека, писатель выдви­ нул на передний план такие мотивы, кото­ рые до того были недостаточно развиты в нашей литературе или звучали в ней при­ глушенно. Вместе с тем, о русском чело­ веке, знакомом с «неизбывной, смертной то­ ской», М. Шолохову хотелось рассказать иначе, чем это делалось и а обширной ев­ ропейской, и в американской литературе о втором «потерянном поколении», о людях, которые, вернувшись с войны, потеряли себя. Сам писатель сказал однажды , какое силь­ ное впечатление произвела на него повесть Э. Хемингуэя «Старик и море» — о муж е­ стве и одиночестве ч л о в е к а , готового бо­ роться до конца. В судьбе своего соотече­ ственника, простого русского солдата М. Шолохов нашел благодарный материал и для внутренней переклички и для творче­ ской полемики. В реальном основании рас