Сибирские огни, 1966, №9

Италия показывает туристам историю. Италия гордится своей историей — историей развития искусства. А современную жизнь туристы наблюдают сами. Правда, в этом им никто не содействует: ни гиды, ни пере­ водчики. Содействуют разве только случай­ ные встречные и прохожие, которые сами тянутся к русским. За границей острее чув­ ствуешь, до чего приветливы, доверчивы и сердечны наши советские люди. К а р а н д а ш Далеко внизу трепетала в зареве за к а ­ та лента Тибра. Мрачные, грузные вблизи, здания казались отсюда белокаменными и стройными. Среди них выделялись разва­ лины Колизея, задумчивые, овеянные вет­ рами веков... А вблизи на них страшно смотреть: воображение наполняет их кри­ ком толпы, ж аждущ ей кровавых зрелищ. В стенах Колизея вспоминаешь: его арену посыпали песком, чтобы лучше впитывалась кровь гладиаторов. Последний луч солнца цеплялся за ку­ пол собора святого Петра, скользил по зна­ менитой колоннаде фигур над ватиканскими стенами. Его отблески, вероятно, падали сейчас на прекрасные скульптуры, полотна, гобелены, которые много веков подряд вол­ нуют умы и сердца... Мы молчали, взволнованные. Кто-то ска­ зал задумчиво: — Рим... И сразу другой голос повторил напевно, по-итальянски: — Рома... Мы оглянулись. Пожилой человек улы­ бался нам, благодарный за минуту взвол­ нованного молчания над его Римом. Он не знал, кто мы. Просто видел: туристы. Мы не знали, кто он. Просто видели: хороший человек. Потому что понять наше состоя­ ние и вот так улыбаться в ответ мог-толь­ ко хороший человек. Кто-то из наших протянул ему значок с крошечным красным Кремлем. — Советский Союз,— сказал он по- итальянски. Мы подтвердили по-русски: Советский Союз. И тут он произнес слово, которое зву­ чит одинаково на всех языках: — Коммунист. И указал на себя. Потом, боясь, что мы не поверим, торопливо полез в карман и достал плотную карточку, на которой изо­ бражен мускулистый рабочий, разбивающий молотом цепи на земном шаре. Мы и без того поверили Франческо Лон- го, что он — коммунист. Но он медленно, чтобы мы поняли, сначала по-английски, потом по-немецки, рассказал, что в Комму­ нистической партии Италии он с 1921 года, что пережил страшную пору фашизма, от которой до сих пор остался и стоит как ни в чем не бывало в Риме обелиск Муссо­ лини. Когда после рукопожатий, расспросов и с трудом подыскиваемых слов выяснилось, что он и я — журналисты, Франческо Лон- го подарил мне свой, видавший виды, ка­ рандаш... Сейчас этот карандаш лежит передо мной, потертый и молчаливый. У него сов­ сем маленькое мягкое сердечко. Сердечко сносилось, отработало свое. Но остались написанные им слова. Остались мысли. Я не читала этих слов, о мыслях лишь догады­ ваюсь. Но уверена — это добрые слова. Уверена — это смелые мысли. Мне бы хотелось больше узнать о судь­ бе моего итальянского коллеги. Но тогда нас ж дал автобус. И видя, что шофер по­ сматривает на часы, Франческо Лонго спе­ шил поговорить о главном. А главным, по его мнению, было то, что Коммунистиче­ ская партия Советского Союза идет нелег­ ким, но правильным путем. Спускались сумерки, когда мы проща­ лись с нашим новым другом. Автобус тя­ жело разворачивался, увозя нас от челове­ ка с крепко сжатыми над головой руками. Вот так же, сжав руки, взмахнул молотом рабочий на плотной карточке, что хранит у сердца Франческо Лонго. В переулке Моргутта В переулке Моргутта, недалеко от на­ шего тихого отеля, начинался шумный бо­ гемный вечер. Мальчик лет семи, поднявшись на носки, отчаянно прибивал к стене дома свое про­ изведение— желтый корабль в синем кос­ мосе. Тут же на корточках сидели его приятели постарше, предлагая свои карти­ ны. Под каждой из картинок — цена: 100—200 лир. Деловые мальчики! Встречая посетителей, они улыбаются и указывают на цену: купите, мол, синьор, ведь всего ни­ чего стоит... На автомобилях — искусно сделанные игрушки и закрывающие их крупные цены на первом плане. А дальше — бесконечные ряды живописи на серых стенах домов. Вот стройные ножки на модных каблуках и рядом — лицо молодой девушки с удив­ ленным взглядом. Пожалуй, это символ юности. Цвета — розовый и коричневый. Юность красива и тем, что здорова. К ар ­ тину написал убеленный сединами старик, тут же сидящий на складном стуле. Может быть, эта к а р т и н а— его тоска по молодо­ сти?.. А вот и сама молодость. В жизни. В кру­ жок уселись, заняв узкий проход в переул­ ке, молодые люди, крутят модные пластин­ ки. Взлохмаченная девушка держит на ко­ ленях проигрыватель. На их картинах — ядовито кричащие цвета, бессмысленные из­ гибы линий... Вряд ли о такой молодости тосковал, создавая свою картину, их сосед по выстав­ к е — седой усталый старик. В его пред