Сибирские огни, 1966, №8

Цветы в ведерках и корзинах. Старушки их по вечерам несут к театрам, к магазинам и продают поштучно там... Нельзя к любимой без букета. И доставал я кошелек: — Мне дайте тот, Еще вот этот. И травки, травки к ним чуток. «Мне дайте тот». А т о т — как пена над кружкой пива, как кочан. Я принимал его степенно и с уваженьем отмечал: «Ого! Должно быть, самый лучший. Он, если взвесить на рубли, всей этой бра!ии пахучей вполне годится в короли...» «Еще вот этот». Э т о т — длинный и узкий, как струя огня. Он вырывался из корзины, дышал в лицо: «Купи меня!» И я подмигивал торговке: мол, вижу, вижу, не дурак! И в спешке смятые рублевки совал ей в спекшийся кулак. Цветочный ряд тускнел, казалось, но я еще минуту — две смотрел на го, что оставалось на дне корзин, в сырой траве. И шел к любимой торопливо в назначенный для встречи час, немножко даж е горделиво на свой душистый груз косясь. А . сердце ныло, сердце ныло от непонятной красоты: не я любил,— она любила вот эти пышные цветы. Они лишь ей предназначались. Лишь только ей. А лично мне милее те, что там остались — на дне корзин, на самом дне. Ц В Е Т Ы Они, затиснутые в угол, шнурком обвитые тугим, полузабытым пахли лугом и полусумраком лесным. Манили в рощу, звали в поле знакомцы давние мои, и грусть и радость в равной доле сливались в них, как две струи. Но если я ей приносил их, она качала головой: — Ах, как хочу цветов красивых! А эти что? Трава — травой... И я молчал. И' временами, Хоть не страдал от слепоты, ее капризными глазами смотрел на все. И на цветы. Цветы в ведерках и корзинах.» Все так иге их по вечерам несут старушки к магазинам и продают поштучно там. Цветы белеют, пламенеют... И я, скрывая боль свою, хожу-брожу, на них глазею, но кошелька не достаю. Не нужен мне ни т о т , ни э т о т . Шепчу с издевкой: — Короли! О, как вы пыжились в букетах И как безбожно подвели. Ушла. Ни слова не сказала, не помахала мне рукой. А им, продажным, дела мало: не я, так кто-нибудь другой. Стоят, в улыбках рты разинув, собой довольные вполне. И только те — на дне корзины — пугливо тянутся ко мне. И с тихой грустью, с сожаленьем так укоризненно глядят, как будто не она в измене, а я в измене виноват. 7 Сибирские огни As 8 97