Сибирские огни, 1966, №8

— Чего тебе? — грозно спросил мальчишка, поднимая голову и з а ­ гораживая рукою сестренку. Значит, он еще не спал и, видимо, спать не собирался, — Ничего. Спи давай. Все спят, и ты спи. Не бойся. — А я и не боюсь. — Тебя как звать? — Аркашкой. — Верно. Валериан Иванович ведь говорил. А меня Толькой зовут. Спи давай и не бойся. Мальчик затих. По окну шуршало, подрагивали рамы, начиналась пурга, весенняя, краткая, но зато уж снеговальная. Женька простонал во сие, бормотнул что-то, как косач на току, и затих. — Вы зачем украли у мамы деньги? — приподнялся мальчишка на кровати. — Ну, ты! — прошипел на него Толя. Мальчик снова притих. Окно все шорохтело, за ним начинало посви­ стывать и подвывать. Загудели провода на столбе, и хрустнуло в невы- ключениом репродукторе. Толя, закинув руки за голову и заранее про­ никаясь жалостью, представил, как одиноко бредет какой-нибудь чело­ век в этой ночи, в белой, разгорающейся замети, и как дымится пока еще легким дымком каждый бугорок, каждая застружина, и как начина­ ет он замерзать, одинокий этот человек, погружаясь в белый сон. И стоило представить Толе одинокого человека в непогоде, в холоде, он сразу в яви почти увидел прабабушку Антонину. Запомнилась она маленькой, беленькой, вечно что-то шепчущей. В коридоре или на чердаке что-то стукнуло. Толя очнулся и, обжи­ гая босые ноги о холодный пол, просеменил к кровати Малышка. В по­ лумраке он чувствовал следящие за ним глаза Аркаши. Мимоходом То­ л я дернул за ногу Женьку Шорникова. Тот вскочил, не открывая глаз, нащупал ногами валенки. Толя прикоснулся к руке Малышка. Рука бы­ л а спокойна. Малышок спал, улыбаясь узкой прорезью рта. Возвратился Женька, юркнул в постель, промычал что-то и свернул­ ся, натягивая на ухо одеяло. Малышок спал. У него бывали такие ночи, когда он не лунатил. З аж а в голову руками, сидел Толя на кровати Малышка. Ему не­ одолимо хотелось разбудить всех: «Да чего же вы спите-то? — заорать.— Плохо мне, страшно!» И оттого, что орать он не мог, не имел права, а сам по себе никто не просыпался и ни о чем его не спрашивал, не сочувствовал ему, Толя схватил штаны и, натягивая их, с досады не попадая ногой в штанину, с клекотом прохохотал: — Спят! Хоть провались, сдохни хоть — спят! Это мне, падле, не спится! Мне больше всех надо! — Он рывками надел штаны, рубаху, ва­ ленки, и стало нечего делать. Он прокрался в коридор. Никого. Блестит мытый пол в широком коридоре. На полу кресты от рам качаются. Разносится по коридору противный запах хлорки. Днем он почему-то меньше слышен. Уборная там, за поворотом коридора, почти против комнаты Валериана Ивановича. Первая теплая уборная с тех пор, как Толя попал в детдом. Прежде все в бараках ютились. Прежде и дет- дома-то не было, а детприемник был, и жили в нем, как на пристани, ожидая постоянной отправки на магистраль. Это уж потом стало, как дома, и помещение вот доброе получили. Жить в нем можно, хорошо в нем. Комнаты светлые, уборная теплая, а то на мороз выбегать надо было.