Сибирские огни, 1966, №8

же стала соображать и прикидывать работу, какую требовалось сде­ лать для покойника. Паника детдомовская не касалась ее дел и мыс­ лей, как что-то малозначительное по сравнению со смертью. Заведующий детдомом Валериан Иванович Репнин топтался за тетей Улей. Он надел очки, потом снял их, сделал еще какие-то нелов­ кие и ненужные движения, но вдруг опомнился и тихо, как бы сам себе, молвил: — Не дотянул ты, Воробьев, до парохода. Не дотянул... Тетя Уля всхлипнула по бабьей привычке. Валериан Иванович опустил руку на ее плечо: — Не надо, Ульяна Трофимовна. Не надо, чтобы ребята видели слезы.— И так же тихо и печально добавил: — Будьте здесь. В комнату никого не впускайте. Я пойду звонить. Нужно, чтоб Гощу, увезли в го­ родской морг. Здесь ему, к сожалению, нельзя... — Еще постоял, не зная, что сделать и что сказать, будто стеснялся просто уйти, а должен был, как всегда, распоряжаться всем тут, направлять. Видя, что у него побледнело межбровье и бледность пошла по всему лбу и что он снова лезет в карман и начинает вынимать футляр с очками, тетя Уля при­ шла ему на помощь: — Идите, с ребятами управляйтесь, а здесь дело бабье,— и корот­ ко вздохнула: — Родить, хоронить да ранетых и обиженных оплаки­ в а т ь— наша женская работа. Господи, прости раба твово малово, но­ вопреставленного. Под ручеистый, нервущийся говорок тети Ули, в котором ее житей­ ские мысли и мимоходные, точные распоряжения смешивались с мо­ литвами, Репнин вышел, тихо притворив дверь. Ребят в коридоре не было. Все они толпились в столовой, кто в чем. Валериан Иванович постоял, оглядел всех. Воспитательниц здесь не было — тоже куда-то схоронились. — В нашем доме несчастье,— глухо начал Валериан Иванович. Никто не шелохнулся. Кучка ребят была тесна и кротка. «Мало детей почему-то. Когда врассыпную бегают, орут — больше кажется».— Н уж ­ но всем одеться, привести в порядок постели, прибрать в комнатах. Несчастье — это удел взрослых... Я хочу сказать — дело взрослых,— поправился Валериан Иванович и замолк. Так были нелепы те слова, которые он говорил. Но куда деваться? Нужно было что-то делать, что- то предпринимать.— Друзья мои... — как будто сызнова начал Валери ­ ан Иванович, впервые в жизни назвав ребят друзьями, и заметил на лицах «старших изумление. «Что я говорю? Зачем?» Чувствуя, что з а ­ путался, Валериан Иванович рассердился на себя и сделал ту непо­ правимость, которую никогда не мог простить себе потом: — Словом, всем завтракать и отправляться в школу. Воробьева отвезут в морг и по­ хоронят. Вам бояться нечего. Думаю, так лучше. Считаю, так лучше. — Н-нет! Так и не мог потом вспомнить Валериан Иванович, кто это крик­ нул. И вдруг прорвало, и все разом закричали, одна девчонка уже з а ­ катилась в истерике. И к Валериану Ивановичу подпрыгал Паралитик, замахал костылем: — Гошку резать не дадим! — Не дади-и-им! — Не дади-и-им! — ...а-а-д-ы-ы-ы».. Это был тот самый момент, из-за которого слабонервные люди оставляли работу в детдоме. А те, что думали взбунтовавшуюся, или, t