Сибирские огни, 1966, №8

ся Репнин. Подслеповато сощурившись на ходики, он изумленно вое- клицает: — О-о, двенадцатый час! Спать, спать! Доброй ночи, Ульяна Тро­ фимовна! Не задерживайте больше дежурных,— и уходит, мешковатый, обмякший и до приятности понятный и близкий. Тетя Уля после таких вот посиделок обычно оставалась ночевать в детдоме. Спала у девчонок. Перетащит какую-нибудь девчушку сон­ ную к другой такой же девчушке, укутает их, постоит над кроватью, побросает на грудь крестики и ложится всегда с одним и тем же вздо­ хом! «Ох-хо-хо, дети вы малые, души милые...» Ненила Романовна однажды желчно заметила Репнину по поводу этих посиделок на кухне: — Приспосабливаетесь! На это Валериан Иванович с плохо скрытой иронией ответил: — Видите ли, Ненила Романовна, человек с начала своего сотво­ рения только то и делает, что приспосабливается. Да , да. К природе, к богу, к раю, к войне, к жене, к детям, к квартире, к соседям, ко всему на свете. Человек, видимо, только потому и жив, что смог приспособить­ ся, а то бы вымер. Ненила Романовна пристально посмотрела на Репнина, ушла в канцелярию и издала письменный приказ, запрещающий дежурным з а ­ держиваться на кухне после отбоя. Тете Уле за «использование воспи­ танников в корыстных целях» объявлен был выговор. И поревела же тетя Уля, сроду не получавшая никаких выговоров в письменном виде. Вслед за этим запрещением последовало еще одно, вовсе разозлив­ шее ребят и Валериана Ивановича, хотя он и не принимал всерьез ни самое Ненилу Романовну, ни ее «мэтоды», ни грозные письменные при­ казы, как-никак был он когда-то офицером, приказов куда более гроз­ ных видел много. Пришел он в один из зимних, скучных вечеров в четвертую ком­ нату с томиком пьес Островского и прочитал: «На бойком месте». Вспомнив молодость, кое-что даже и сыграл. Сначала в комнате было человек шесть. К концу пьесы набилось столько народу, что уж некуда было сесть. Ребята поражались не столь­ ко пьесе, сколько воспитателю. Из угрюмого, всегда насупленного, медлительного человека он вдруг превратился в озороватого, подгуляв­ шего купчика. Ребята хохотали, тыкали друг друга в бока, показывая на незнако­ мого Валериана Ивановича, и просили почитать еще что-нибудь такое же. И он стал читать и рассказывать ребятам о Москве, и когда сказал, что ради хора «Ноченька» четырнадцать раз слушал оперу «Демон» и всякий раз плакал от восторга,— ребята прониклись особым почтени­ ем к нему. Непонятность всегда привлекает детей. Запретила Ненила Романовна и читки, сказав, что несолидно вос­ питателю паясничать перед воспитанниками. Плюнул Валериан Иванович с досады, буркнул даже грубость ка- цую-то и стал холодно раскланиваться с Ненилой Романовной. Оставшись один на один с ребятами, Ненила Романовна решила пойти на них в открытую атаку, но сама опрокинута была и повержена. Рыба-омуль сделалась причиной тому. Ребят стали кормить прокисшим омулем с картошкой. Поначалу картошку и омуля в «сиговом засоле» ребята ели, переделав, правда, слово «сиговый» в «фиговый». Потом начали оставлять по половине порции на тарелках, после и по всей порции. Пили один чай, таскали